Бальзак достоевский отношения. Как бить по болевой. Рассмотрим как бить по каждой из них

Касаясь в статье «Великая надежда Достоевского» вопроса о роли западной культуры в творчестве русского писателя, Ю. Селезнев говорил следующее: «Постигая и творчески претворяя опыт своих предшественников, Достоевский открывал перед художественной литературой новые цели, задачи, возможности, он возводил литературу в новое качество, и именно с этой точки зрения мы должны определить и мировое значение Достоевского». Здесь, думается, вполне уместны слова главного героя романа писателя «Идиот» князя Мышкина: «Мы такие разные люди на вид… по многим обстоятельствам, что у нас, пожалуй, и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется, что нет точек общих, а они очень есть…». И эти «общие точки» мы можем вернее отыскать в христианстве как первооснове православного и католического виденья мира. Здесь, думается, наибольший интерес представляет сопоставление образов идеальных литературных героев с Христом в западноевропейской и русской классике XIX века (Бальзак – Достоевский).

В «Предисловии к “Человеческой комедии”» (далее – «Предисловие…») Бальзак приводит следующее утверждение: «Христианство, и особенно католичество <…> представляя собою целостную систему подавления порочных стремлений человека, является величайшею основою социального порядка». В то же время нужно отметить, что писателя в его творчестве сдерживали оковы физиологизма, от которых он – будучи продуктом своего времени и заложником собственной системы – так и не смог, на наш взгляд, избавиться. Роман «Отец Горио» – произведение «узловое», «от которого протягиваются тематические нити ко многим романам и повестям Бальзака» (О. Данилова), здесь не исключение. Что же касается идеи всей бальзаковской эпопеи, то писатель в самом начале «Предисловия…» указывает, что она «родилась из сравнения человечества с животным миром», иными словами, она основана на сопоставлении различных человеческих чувств с животными инстинктами (а нередко и на приравнивании к ним).

Все персонажи романа «Отец Горио» – как и творений последующих –наблюдаются автором со стороны, а их мыслям и поступкам даются научные определения. Действительно, идея, возникшая из такого сравнения, никогда не сможет обеспечить ту ясность смысла, к которой – в процессе обнаружения, «в чем человеческие Общества отдаляются или приближаются к вечному закону, к истине, к красоте (то есть к Богу – В.П.)» – стремился Бальзак. В то же время мы можем отметить существенные отступления мысли писателя от такого, скажем, художественного зоологизма, с которыми как раз и связаны высшие достижения творчества Бальзака, в итоге принесшие ему мировую славу. «Бальзак велик! – с восхищением напишет в письме брату Михаилу 17-летний Достоевский. – Его характеры – произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека».

«Общие точки» между Бальзаком и Достоевским можно отыскать в общей для католичества и православия вере в возможность поступательного развития человеческой личности. Бальзак: «Я верю в совершенствование самого человека. Те, кто думает найти у меня намерение рассматривать человека как создание законченное, сильно ошибаются». Достоевский: «Человек есть на земле существо только развивающееся, следовательно, не оконченное, а переходное».

Замысел «Человеческой комедии» в «Предисловии…» Бальзак определяет как «драму с тремя-четырьмя тысячами действующих лиц», как «историю человеческого сердца», «историю нравов». Однако смысл этого титанического по объему замысла для самого его творца остается неясным. Эта неясность, думается, напрямую связана с отсутствием нравственной сверхзадачи в силу того же подавляющего характера католичества. У Достоевского такая сверхзадача была. Она вытекает из православного понимания сущности Христа и идеально сформулирована, как нам представляется, Гоголем в письме «Исторический живописец Иванов» («Выбранные места из переписки с друзьями»): «<…> изобразить в лицах весь ход обращения человека ко Христу!».

Одной из ведущих в творчестве французского классика была проблема власти денег. Писатель явно симпатизирует тем своим героям, которые борются с этим социальным злом. Может быть, именно подобные мысли на время сблизили молодого Достоевского с творчеством Бальзака. Во всяком случае, первой печатной работой начинающего писателя был перевод романа «Евгения Гранде», главная героиня которого долгое время ведет неравный бой за личное счастье со своекорыстными интересами своего отца-деспота.

Такое узкое понимание разграничения добра и зла впоследствии было отвергнуто Достоевским. В «Зимних заметках о летних впечатлениях» писатель приводит слова одного француза о Гарибальди, который, обладая двадцатью миллионами казенных денег, «не утаил ничего и сдал правительству всё счетом до последнего су», хотя вовсе мог этого не делать. «Это почти невероятно!!» – восклицает француз. Русский путешественник со скрытой иронией отмечает, «как наивно, как чистосердечно он это проговорил» и в свою очередь удивляется: «Но в добродетель, в добродетель-то зачем возводить?». «Такой катехизис о добродетелях составляет худой симптом в жизни нации», заключает автор.

Свое отношение к вере и к современности Достоевский раз и навсегда определил на страницах известного письма Н. Фонвизиной, написанного по выходе из омского острога зимой 1854 года: «Я – дитя века, дитя неверия и сомнения <…> до гробовой крышки <…> И, однако же <…> я сложил в себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпа<ти>чнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины <…> мне хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».

Содержание романа «Отец Горио» Бальзак выразил в следующем кратком наброске: «Старичок – семейный пансион – 600 франков ренты – лишает себя всего ради дочерей, причем у обеих имеется по 50 000 франков дохода; умирает, как собака». Писатель напрямую сравнивает Горио с Иисусом, видя божественный образ сквозь призму полотен гуманистов эпохи Возрождения: «Чтоб описать лицо этого Христа-отца, пришлось бы поискать сравнений среди образов, созданных великими мастерами кисти для изображения муки, которую претерпел спаситель человечества за благо всего мира».

При таком сравнении как бы на второй план отходит даже, скажем, небезупречное прошлое старого вермишельщика. Он нажил свое богатство, «когда в Париже установилась огромная цена на хлеб. У дверей булочных люди дрались до смертоубийства, а в это время некоторые лица преспокойно покупали макароны в бакалейных лавках». За этими сухими фактами стоят человеческие трагедии гораздо страшнее той, что описывает нам автор. По логике писателя получается, что горячая любовь к людям близким, подкрепленная отказом от денег в их пользу, может искупить и перевесить любые человеческие слабости и даже пороки. Находясь в огне своих чувств к дочерям, Горио сам сравнивает себя с Господом, причем далеко не в пользу последнего. В избытке отцовской страсти Горио доходит до откровенного богохульства: «Ведь я бы продал Отца и Сына и Святого Духа, лишь бы избавить моих дочек от одной слезинки!».

Эти слова сразу же вызывают в памяти широко известное высказывание одного из героев Достоевского Ивана Карамазова – «От высшей гармонии отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только замученного ребенка», которое нередко приписывалось самому Достоевскому. Однако нужно помнить, что, во-первых, в данном случае оно принадлежит фактически идеологу убийства собственного отца, а во-вторых, из слов Ивана мы узнаем, что причины появления детских слез совсем иные, более страшные, нежели те, которые называет бальзаковский герой.

То чрезмерное чувство, которое старый вермишельщик испытывает к своим дочерям, трудно назвать любовью, причем любовью отцовской. Сомнения вызывают хотя бы такие строки: «Он ложился у ног дочери и целовал их <…> творил такие безрассудства, на какие способен только любовник…». Сам Бальзак характеризует это чувство следующим образом: «Папаша Горио был великолепен <…> в озарении пламенной отцовской страсти <…> Взять хотя бы самое невежественное существо: стоит ему проявить подлинную, сильную любовь, оно сейчас же начинает излучать особый ток, который преображает его внешность, оживляет жесты, скрашивает голос». Иными словами, для самого писателя понятия «любовь» и «страсть» здесь являются синонимами.

Другой синоним любви у Бальзака мы находим в его характеристике отношения Горио к своей жене, рано ушедшей из жизни. Автор романа определяет эту любовь как «горячую признательность всех честных душ к источнику их наслаждений». Но ставя любовь на одну доску со страстью и источником наслаждений, Бальзак противоречит сам себе, отмечая, что «со смертью жены привязанность Горио к детям перешла разумные границы». Примечательно, что, неоднократно приравнивая своих дочерей к ангелам, Горио подчеркивает исключительно их внешнюю красоту. Красота внутренняя ему неведома, не смог он ее воспитать и в своих дочерях.

Старый вермишельщик ради мимолетного наслаждения дочерей готов переступить через все заповеди Христа, продолжателем которого он якобы является. «Я убью другого человека <…> Кабы знать, где можно украсть…», – восклицает он, узнав, что у Максима де Трая, любовника его дочери Анастази, без которого она якобы не может жить, остался карточный долг в двенадцать тысяч франков. Поведению Горио можно дать лишь единственное объяснение: он готов страдать, чтобы избавить дочерей от страданий эвдемонистических, хоть на миг продлить их наслаждение комфортом.

«Нет счастья в комфорте, – провозгласил Достоевский, формулируя идею «Преступления и наказания» и одновременно выявляя специфику православного воззрения, – покупается счастье страданием. Таков закон нашей планеты». «Тут нет никакой несправедливости, – продолжает свою мысль писатель, – ибо жизненное знание и сознание <…> приобретается опытом pro и contra, которое нужно перетащить на себе».

Истинность чувств старого вермишельщика к своим детям раскрывается полностью тогда, когда он уже лежит на смертном одре: «За деньги купишь все, даже дочерей. О, мои деньги, где они?!». Но постепенно, параллельно стремительному усилению физических страданий героя, начинается медленное исцеление души, отзывающееся в длинном и противоречивом монологе умирающего старика: «Господи <…> почему же ты заставляешь меня мучиться теперь? Я вполне искупил свой грех – свою чрезмерную любовь». Здесь герой Бальзака впервые называет свое изначальное отношение к дочерям его собственным именем (грех), что несомненно указывает на возможность нравственного перерождения, хотя бы и в последние минуты жизни. Однако бывший торговец не признает справедливости выпавших на его долю испытаний, поэтому он спорит, даже торгуется с Богом, а не молит об облегчении страданий. Читателя в данном вопросе может удивить тот факт, что подобное поведение Горио не осуждается другими героями и самим писателем. Ответ здесь можно найти в истории формирования католического мировосприятия.

Известный русский публицист и богослов М. Новоселов (1864 – 1928), опираясь на значимые европейские и отечественные первоисточники, отмечал, что западное христианство с самого начала впитало в себя дух Древнего Рима, который «по справедливости считается носителем и выразителем права, закона», поэтому «становясь христианином, римлянин и христианство старался понять именно с этой стороны – он и в нем искал прежде всего состоятельности правовой». Западный христианин ощущал себя в правовом союзе с Создателем, где он сам «стоит пред лицом Божиим совсем не в положении безответного, всем ему обязанного грешника; он наклонен представлять себя более или менее независимым, обещанную награду он ожидает получить не по милости Божией, а как должное за свои труды». Вернемся же, однако, к умирающему Горио.

Проходит немного времени – которое для человека, испытывающего страшнейшие телесные муки, должно быть, кажется вечностью – и, казалось бы, полное раскаяние свершилось: «Я жалкий человек, – признается Горио, – и наказан поделом. Один я был причиной распущенности дочерей: я их избаловал». Но он, даже находясь при смерти, не может изжить в себе торговца: «Напишите им, что я могу оставить миллионы! <…> Если даже они придут из жадности, лучше я обманусь, но их увижу. Я требую дочерей! Я создал их! Они мои!».

Образ отца Горио у нас может вызвать лишь жалость и сострадание, но никак не преклонение и даже не оправдание. В то же время этот образ очень близок католическому постренессансному восприятию распинаемого Христа, когда акцентируется сам факт Его безмерных страданий, но не их направленность (Спаситель) и качество («претерпеть в чистейшей непорочности все мучения» по словам Филарета Московского).

В. Кожинов справедливо замечает, что Достоевский в своих произведениях «испытывает людей до конца. И все же человек остается человеком в полном смысле слова – и в это нельзя не верить, живя в художественном мире Достоевского». По Достоевскому отказ от денег, от комфорта – далеко не самый значимый поступок в жизни человека и уж тем более не повод для безоговорочной святости, поскольку он очевиден и естественен для православной личности. И это ощущают все герои писателя, у которых, выражаясь словами гоголевского Тараса Бульбы, осталась та самая «крупица русского чувства». Вот сцена из романа «Идиот». Настасья Филипповна бросает в огонь пачку денег – целое состояние. Даже процентщик Птицын на вопрос генерала Епанчина отвечает, что этот поступок, «может быть, не совсем сумасшествие». Собравшиеся у Настасьи Филипповны по-разному реагируют на это неординарное действие: «Все <…> лезли смотреть, все восклицали… Иные даже вскочили на стулья, чтобы смотреть через головы. Дарья Алексеевна выскочила в другую комнату <…> Красавица немка убежала». Вот уж невольно вспомнится: что русскому хорошо, то немцу (читай – западноевропейцу) смерть. Иволгин «не мог отвести глаз от огня, от затлевшейся пачки; но, казалось, что-то новое взошло ему в душу <…> через несколько мгновений всем стало ясно, что он не пойдет за пачкой, не хочет идти». В итоге он отказывается сделать последний шаг ради достижения своей «наполеоновской» цели, так долго бывшей для него основной, едва ли не единственной. А вот как оценила тот поступок Настасья Филипповна: «А не пошел-таки, выдержал! Значит, самолюбия еще больше, чем жажды денег. Ничего, очнется!». Личность по-своему сильная и волевая, Настасья Филипповна, смело бросив вызов комфорту, не может преодолеть самого главного своего недостатка – самолюбия. Она по своей мерке оценивает этот важный перелом в душе Иволгина. Возможно, это и стало одной из главных причин непризнания князем за ней абсолютного совершенства.

Единственное средство, которое по мнению князя Мышкина максимально приблизит человека к Богу, – это сострадание. Вот что говорит герой о возможности духовного воскресения Рогожина и Настасьи Филипповны, а равно и всех заблудших душ: «Когда он (Рогожин – В.П.) узнает всю истину и когда убедится, какое жалкое существо эта поврежденная, полоумная (Настасья Филипповна – В.П.), – разве не простит он ей тогда все прежнее, все мучения свои? Разве не станет ее слугой, братом, другом, провидением? Сострадание осмыслит и научит самого Рогожина. Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».

При всем этом князь Мышкин персонаж отнюдь не статичный, абсолютно идеальный изначально. Пожертвовав ради несчастной, гонимой всеми Мари в самом начале своего жизненного пути своей единственной материальной ценностью – бриллиантовой булавкой, – он не остановился на половине дороги и сумел показать десяткам местных школьников, где проходит настоящая граница между добром и злом. И здесь перед ним бессильны вековые предрассудки, подкрепленные силой местной власти. Он способен научить состраданию других потому, что сам учится ему всю жизнь, постепенно, по капле выдавливая из себя дьявола.

Как известно, на первых этапах работы над романом Достоевский именует Льва Николаевича Мышкина не иначе, как князь-Христос. В самом же произведении – в отличие от романа Бальзака – мы подобного определения ни разу не встретим. Уже на этом основании, на наш взгляд, едва ли стоит соглашаться с теми исследователями, которые пытаются доказать или опровергнуть адекватность личности князя Мышкина «идеалу человека во плоти» (определение Христа Достоевским). Писатель мог взять на себя смелость попытки изображения человека, строящего всю свою жизнь по заповедям Христовым. Он не просто хотел изобразить в своём романе идеал Христа на земле, которому можно и должно следовать человеку, но и показал этот образ в развитии. В этом и заключается, на наш взгляд, особый смысл «Идиота» как русского романа: читатель должен сам проследить путь стремления князя к идеалу Христа, поверить в возможность, казалось бы, невозможного на земле. «Человек – справедливо замечал М. Новоселов – спасается тем, что он находится в самом тесном единении со Христом, как ветвь с виноградной лозой». Тут православный богослов приводит слова Христа: «Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой – Виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода <…> Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин.15, 1 – 6).

В «Предисловии…», датированным июлем 1842 года (то есть через 7 лет после написания романа «Отец Горио»), Бальзак не упоминает имени Горио в числе «безупречных (в смысле добродетельности) лиц» – героев «Человеческой комедии». Это позволяет нам если не утверждать, то хотя бы обоснованно предполагать, что гений Запада и гений России, исходя из «общих точек» христианской первоосновы, осознавали невозможность абсолютного достижения на земле идеала Христа, позволяющего смело ставить дефис между именем Богочеловека и самым что ни на есть «положительно прекрасным» (Достоевский), или «безупречным» (Бальзак) героем.

Русская литература достигла высшей точки своего развития, снискавшей ей мировое признание, во второй половине XIX века. Имея самобытную литературную традицию, которая восходит к древнерусской литературе, русская литература начала подражать западноевропейской литературной традиции, впитав в себя все лучшее, что было в европейских образцах. Несмелые заимствования вскоре сменились оригинальными произведениями. Достигнув определенного уровня, русская литература в свою очередь начала обогащать другие литературы , и открытия русских писателей стали достоянием мировой литературы.

Такой переход от роли ученика к роли наставника стал возможен для русской литературы благодаря тому самому качеству, которое Ф. М. Достоевский называл «всечеловечностью» как «способностью всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гений чужих наций, перевоплощения почти совершенного…» Говоря словами Достоевского, речь идет не о заимствовании чужих идей, а о способности «пережить и выстрадать самостоятельно, точь-в-точь как те, там – на Западе, для которых это было свое родное». [Там же]

Интерес Достоевского к западной литературе известен из многочисленных источников: писем, дневников и, конечно, творчества писателя. Достоевский-читатель не менее интересен для исследования, чем Достоевский-писатель. Эта тенденция в изучении творчества Достоевского отмечена в заглавии статьи А. Л. Бема «Достоевский - гениальный читатель». Однако Бем категорично утверждал, что изучение влияния зарубежной литературы на творчество Достоевского немного может привнести в осмысление его произведений: «Пусть множатся работы об отражениях в творчестве Достоевского тех или иных западных влияний, они только подтвердят положение об его огромной начитанности, большой восприимчивости к чужому художественному творчеству, но, за редкими исключениями, они ничего не прибавят к нашему пониманию самой сути его творчества». С этим утверждением трудно согласиться. Бем обращает внимание на огромную начитанность писателя и большую восприимчивость к чужому художественному творчеству, однако, как будто не придает этому должного значения. Действительно, трудно вообразить, что Достоевский, обладая такими качествами, мог не воспринять и не «освоить» впечатлившее его произведение, а затем не отразить в своем собственном творчестве.

Достоевский был страстным читателем, о чем осталось достаточно свидетельств. «Я страшно читаю, и чтение странно действует на меня. Что-нибудь, давно перечитанное, прочитаю вновь и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во всё, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать» , - писал Достоевский своему брату Михаилу в марте 1845 года. Среди писателей, которых Достоевский на протяжении всей жизни перечитывал, о чьих героях «говорил как о близких друзьях» можно назвать Шиллера, Гете, Гофмана, Диккенса, Вальтер Скотта, Гюго и Бальзака.

Бальзак - один из любимейших писателей Достоевского с юных лет. С ним Достоевского связывает большее, чем просто влияние французского писателя на своего русского современника. Прочитав Бальзака впервые, Достоевский в течение всего своего литературного пути находился под впечатлением поразивших его открытий великого французского романиста в разгадке «тайны человека», чувствуя «вселенское» в его героях.

В молодости с именем Бальзака Достоевский связывал грандиозные масштабы авторской фантазии . В письме к брату М. М. Достоевскому от 9 августа 1838 г. он извещает, что им прочитан «почти весь Бальзак» и добавляет в скобках: «(Бальзак велик! Его характеры - произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека)» . А в конце жизни, буквально за месяц до смерти Достоевский, по свидетельству Л. И. Веселитской (будущей писательницы В. Микулич), так же «восхищался Бальзаком» и ставил его неизмеримо выше модного тогда Золя. Когда же писателя спросили, кого он выше ставит - себя или Бальзака? - Достоевский, «подумав секунду», ответил: «Каждый из нас дорог только в той мере, в какой он принёс в литературу что-нибудь своё, что-нибудь оригинальное. В этом всё. А сравнивать нас я не могу. Думаю, что у каждого есть свои заслуги…»

Важно отметить, что не только влияние образов Бальзака на Достоевского и неисчисляемые бальзаковские парафразы и реминисценции у Достоевского являются целью исследования, но доказательство того, что незаурядные умы сближаются, имеют какую-то общую точку, с которой они смотрят на мир. Стоит обратить внимание на то, как переосмысляет русский романист физиологическое, натуралистическое, сентиментальное, «готическое» у своего литературного наставника, как, находясь, бесспорно, под чарами сюжетов, образов и тем Бальзака, Достоевский в силу своей собственной художественной «вселенной» с ее эстетическими и этическими законами часто полемизирует с Бальзаком. Конечно, многое разводит их в противоположенные стороны. Бальзак полагался на возможности разума, интересовался позитивизмом и точными науками, а когда в них не находил ответа, обращался к мистике. Он пытался изобрести теорию, способную, на его взгляд, многое разъяснить в человеке и устройстве вселенной. Например, в романе «Луи Ламбер» создается «теория воли». Герой здесь во многом автобиографичен в поиске своего пути, смысла жизни. Достоевский же имел христианский, православный взгляд на мир и на место человека в нем. В мировоззрении Достоевского вера, чувство входят в открытые противоречия со всеми теориями и логикой (стоит вспомнить развенчание теории «разумного эгоизма» Лужина и силу безропотной веры Сони Мармеладовой).Но с другой стороны, многое объединяет двух писателей. Стоит вспомнить, к примеру, интерес обоих писателей к мысли о том, что две параллельные линии могут сойтись в бесконечности (что ужасало Стендаля, современника Бальзака) . Литературный путь писателей во многом схож. И Достоевский, и Бальзак из-за долгов были вынуждены продавать свои произведения, еще не закончив их. Сопоставления такого рода интересны, так как биографии и личности писателей являются одними из определяющих моментов творчества. Жизнь Бальзака и образ писателя, который воссоздается по воспоминаниям, обращают на себя внимание. Попытка накопить состояние на издательско-типографском деле вовлекла Бальзака в крупные долги, поэтому договор об издании первой серии «Этюдов о нравах» («Études de moeurs») Бальзак заключил, когда многие тома (всего вышло 12) были еще не завершены или только начаты. Перед нами возникает определенный образ писателя. «Как он писал от полуночи до полудня, как, растрепанный и рассеянный, спешил по утрам в типографию править корректуры, как лишь в корректуре обрисовывался облик никогда не заканчиваемого им романа, уже одно представление о том, какая энергия ночных писаний делала необыкновенной эту небогатую внешними фактами жизнь, - обо всем этом мы читаем с большим любопытством» , - писал об образе жизни писателя Б.А. Грифцов в статье «Гений Бальзака». Это напоминает положение Достоевского, когда летом 1866-го года ему пришлось заключить «кабальный» договор с издателем Федором Стелловским о продаже тому прав на публикацию полного трехтомного собрания своих сочинений и нового романа, который требовалось представить к 14 ноября. Для исполнения обязательств по этому договору менее чем за месяц был написан роман «Игрок», а А.Г. Достоевская позже писала: «Для уплаты долгов Федору Михайловичу приходилось работать сверх сил и, тем не менее, отказывать и себе, и всей нашей семье не только в довольстве, в комфорте, но и в самых насущных наших потребностях. А как бы выиграли в художественном отношении произведения моего мужа, если бы он не имел этих взятых на себя долгов и мог писать романы не спеша, просматривая и отделывая, прежде чем отдать их в печать. В литературе и обществе часто сравнивают произведения Достоевского с произведениями других талантливых писателей и упрекают Достоевского в чрезмерной сложности, запутанности и нагроможденности его романов, тогда как у других творения их отделаны, а у Тургенева, например, почти ювелирски отточены. И редко кому приходит в голову припомнить и взвесить те обстоятельства, при которых жили и работали другие писатели, и при которых жил и работал мой муж» . Обстоятельства, при которых жил и работал Достоевский, напоминают те, при которых жил и работал Бальзак. Даже тот факт, что оба писателя в основном писали по ночам, невольно сближает их. Бальзак так писал о своем образе жизни: «Ложусь в шесть или семь часов вечера, вместе с курами; в час ночи меня будят, и я работаю до восьми утра; потом сплю еще часа полтора; затем легкий завтрак, чашка крепкого кофе, и я вновь впрягаюсь в упряжку до четырех часов дня» . А вот воспоминания А.Г. Достоевской: «Работая по ночам, муж вставал не ранее одиннадцати часов» .

Литературные отношения писателей начались с того, что в 1844 г. Достоевский перевел роман Бальзака «Евгения Гранде», а закончились в 1880 г. «Речью о Пушкине». Перевод романа «Евгения Гранде», напечатанный в малоизвестном журнале «Репертуар и Пантеон» (причем без указания имени переводчика), стал первой публикацией начинающего литератора. Достоевскому было тогда 22 года. Зимой 1843-го он только окончил Инженерное училище, и потому с восторгом принялся за перевод романа любимого писателя, а уже через две недели в письме брату Михаилу сообщил: «… на праздниках я перевел «Евгению Grandet» Бальзака (чудо! чудо!). Перевод бесподобный» . Можно сказать, что именно проза Бальзака стала для Достоевского первым опытом пробы стиля и школой художественного мастерства.

Перевод Достоевского анализируется в статье А. Лешневской «Три «Гранде». Автор статьи отмечает, что перевод не только выполнен профессионально, но и передал художественное своеобразие и дух произведения Бальзака. В «Евгении Гранде» Достоевского нет типичных для переводных текстов изъянов: не по-русски звучащих фраз, засилья иностранных слов, калек. Лешневская подчеркивает, что «текст поражает цельностью и стилистической яркостью: переводчик смело и точно употребляет просторечные и диалектные выражения, высокую и устаревшую лексику» . Специфическая особенность перевода - слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, которые часто появляются на страницах его произведений. Их источником, как отмечает автор статьи, скорее всего, послужила переписка родителей Достоевского (например, обращение старика Гранде к дочери «mafifille» передано «жизненочек мой» - именно так отец Достоевского обращался к жене) [Там же. С.285].

В конце жизни Достоевский так же высоко ценил Бальзака. Об этом свидетельствуют черновики писателя к «Речи о Пушкине». В первоначальный вариант речи был включён фрагмент-рассуждение об эпизоде из романа Бальзака «Отец Горио»: «У Бальзака в одном его романе один молодой человек, в тоске перед нравственной задачей, которую не в силах ещё разрешить, обращается с вопросом к другу, своему товарищу, студенту, и спрашивает его: послушай, представь себе, вот ты нищий, у тебя ни гроша, и вдруг где-то там, в Китае, есть дряхлый, больной мандарин, и тебе стоит только здесь, в Париже, не сходя с места, сказать про себя: умри, мандарин, и он умрёт, но за смерть мандарина тебе какой-то волшебник <…> пришлёт затем миллион, и <…> никто этого не узнает, и главное он где-то в Китае, он, мандарин, всё равно что на луне или на Сириусе - ну что, хотел бы ты сказать: «Умри, мандарин», чтоб сейчас же получить эт<от> миллион? <…> Студент ему отвечает: <…> «Он стар, твой мандарин? Но нет, я не хочу!» Вот решение французского студента». Эти строки, в которых речь идет о разговоре Растиньяка и его друга Бьяншона из романа Бальзака «Отец Горио», доказывают, что Достоевский хорошо помнил этот эпизод романа Бальзака, тематически близкий «Преступлению и наказанию». Идея о дозволенности преступить границы морали привлекла Бальзака раньше, чем Достоевского. Раскольников- это двойник Растиньяка, испытывающий те же терзания: переступить ли черту? О сходстве систем персонажей в романе Достоевского «Преступление и наказание» и романе Бальзака «Отец Горио» не раз было написано в критической литературе. Однако если сопоставить жизненные позиции писателей, которые лежат в основании их художественных миров, то станет очевидно, что Бальзак с его скептицизмом превращает «падение» своего героя в «утрату иллюзий». Тогда как в романе Достоевского присутствует высший идеал, восходящий к христианскому взгляду русского романиста на мир, который и поднимает произведения Достоевского над реализмом западноевропейской литературы.

В последний момент перед произнесением «Пушкинской речи» Достоевский почему-то сократил этот фрагмент, но для нас существенно другое: очевидная связь этого значительного для Достоевского бальзаковского эпизода с проблематикой романов «Преступление и наказание» и«Братья Карамазовы».

Если говорить о художественном методе писателей, Достоевского и Бальзака можно назвать психологами-экспериментаторами. Их метод заключается в том, что они помещают человеческую душу в определенные, «лабораторные» условия: они возбуждают в ней по своему усмотрению определенные реакции, они «распластывают» ее «ножом анализа», они «освещают» ее «закоулки» и ее «бездны», допытываются все «подноготной» правды, «приготовляют из нее «препараты», в которых отдельные, почему-либо остановившие их внимание, волокна душевной ткани выделены при помощи особой окраски, и мы поражаемся их мастерством, их искусством и всем тем, что это искусство нам открывает» .Исследование отражения художественного мира Бальзака в творчестве Достоевского представляет собой научный интерес, так как дает необходимые ключи к осмыслению философии и поэтики русского писателя. Достоевский, начав с роли ученика, не просто копирует и применяет методы Бальзака, но многое переосмысляет, преодолевает. Восхищаясь и признавая талант Бальзака, Достоевский в силу своего собственного восприятия действительности, своей «художественной вселенной» с ее эстетическими и этическими законами нередко полемизирует с Бальзаком, поднимаясь над европейским реализмом XIX века. Литература

1. Веселовский А. Н. Западное влияние в новой русской литературе. М., 1916 г. – 417 с.

2. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 30-ти томах.- СПб.: Наука, 1972-1991.

3. Бем А. Л. Исследования. Письма о литературе – М.: Языки славянской культуры, 2001. – 448 с.

4. Достоевская Л. Ф. Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской. М.-Л.: Государственное издательство, 1922 г.- 106 с.

5. Пекуровская А. Страсти по Достоевскому. Механизм желаний сочинителя – М.: Новое литературное обозрение, 2004 – 601 с.

6. Микулич В. Встречи с писателями. - Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1929. – 236 с.

7. Чернова Н. В. «Красная гостиница» Бальзака: мотивы и реминисценции в текстах Ф. М. Достоевского // Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения: сборник работ отечественных и зарубежных ученых./ Под ред. Т. А. Касаткиной. – М.: Наследие, 2001. С. 550-558.

8. Грифцов Б. А. «Гений Бальзака». Вопросы литературы. - М., 2002, № 3. С. 122-131.

9. Достоевская А. Г. Воспоминания М.: «Художественная литература», 1971. - 495с.

10. Бальзак О. полн. Собр. соч.: в 24 т. М.: Изд-во ЛГУ, 1950.

11. Лешневская А. Три "Гранде. «Иностранная литература» 2008, №4. С. 283- 291.

12. Бицилли П.М. Проблема жизни и смерти в творчестве Толстого (1928) // Лев Толстой: pro et contra. Личность и творчества Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей: анталогия / сост. К Г. Исупова. – СПб., 2000. – С. 473-499.

Социальный заказ со стороны подзаказного.

Эти таинственные Бальзаки… Лично у меня сложилось двоякое впечатление. С одной стороны, они чем-то манят. Доста очень интригует их внутренний мир, хочется узнать о человеке гораздо больше. К тому же не следует забывать, что ЭИИ мастера в определении состояния человека, и может возникнуть желание узнать и помочь Балю с его трудностями (как бы он не пытался скрыть это от посторонних глаз). Так же привлекает их эрудиция, знание исхода каких-либо событий (в т.ч. и твердая уверенность в своей правоте), а так же умение разложить все по полочкам. Но с другой стороны, эта самая уверенность может и раздражать. Особенно, когда знаешь, что он на самом деле ошибается (особенность Гаммийцев: не знаешь детали? сам додумал, сам поверил) А так же их пессимизм и цинизм. Ну не могут мягкие Достики выслушивать мрачные прогнозы.

Что касается самих Бальзаков, то не редко Досты их как бы смягчают. Могут даже немного повеселить. Дост кажется Балю маленьким наивным ребенком, витающим в облаках.

Отношения в этой паре нельзя назвать спокойными или полностью комфортными. Ссоры, конфликты, дискуссии… Как бы ни пытался Дост подстроиться под своего партнера и сгладить углы, перепалки неизбежны. Но не всегда эти трения заканчиваются плачевно, после очередной ссоры отношения могут только укрепиться. Проверенно на личном опыте)) Во время самой ссоры может так случиться, что Баль даст волю своим негативным эмоциям (Да-да, это только с виду ИЛИ такие холодные, хотя в душе может бурлить целый океан эмоций и чувств). Вот это для Доста тяжелее всего – он не переносит давления по ЧС. Так же Дост теряется, когда вообще не понимает, из-за чего конфликт. Ввиду своей БИ в программной, Бальзаки видят шире и глубже, нежели другие, но забывают (не хотят?) объяснять остальным в чем же дело, считая, что и так всё понятно. В итоге Дост не понимает, за что же его ругают, считает это несправедливым и будет мучиться на сей счет несколько дней. Сами Досты если и будут инициаторами скандалов, то только в целях восстановить ясность и подправить отношения. Именно подправить, а не испортить! Это всего лишь своеобразный сигнал к действию, намек на то, чтобы исправиться. Если бы мы были не заинтересованы в поддержке общения, мы бы не стали прибегать к таким мерам.

Что-то я всё о конфликтах…) Не так всё плохо на самом деле. Бали и Досты могут стать очень близкими друзьями (и не только). Было бы желание и терпение к особенностям друг друга. Дост может помогать Бальзаку в моральном плане, как советами, так и просто поддержкой. Досты, запомните: если Баль рассказывает вам о своих проблемах, значит он действительно вам доверяет. От самого ИЛИ идет помощь по логике и в прогнозировании событий. А в перерывах между этим может следовать череда милых бесед о вечном, простой болтовни и циничных шуток.

Напоследок хотелось бы предупредить еще об одном подводном камне. Если отношения достаточно долгие, а главное – идеально мирные и тихие, Бальзак будет чувствовать себя угнетенным. Причина в его виктимности. Для простоты понимания процитирую одного ИЛИ (кстати, совершенно не знакомого с соционикой): «Ты мне нравишься, честно. Но тебе нужен тот, кто будет нуждаться в твоей мягкости и спокойствии. Со мной же отношения не могут быть сладкими. Я привык к страсти и боли… сможешь мне всё это дать – только тогда мы станем идеальной в моем извращенном понимании парой»

(с) Валерия Королева

Ключевые слова для Бальзака: умение увидеть скрытую суть вещей, событий, интеллектуальность, скепсис, нестабильная работоспособность, охват больших временных интервалов, многовариантность подходов, перестраховка в работе, ожидание, когда проблема «созреет»; эмоциональная скрытность, далекая психологическая дистанция, неуправляемость в стрессовых ситуациях, невнимание к своему физическому состоянию, полярность волевых качеств в зависимости от ситуации, неконтролируемая привязанность к объекту чувств.

Ключевые слова для Достоевского: стремление к нравственным ценностям, неприятие манипуляций, ощущение психологического поля, подстройка под других, но необходимость отстоять свои главные принципы, желание понять смысл и суть проблемы, духовность выше физического влечения, непереносимость волевого давления, повышенная сексуальная ранимость, добросовестность при отсутствии деловой хватки и непрактичности, тяга к спортивному отдыху.

1. Шкала интертипности - соционический балл - 5.

В этой паре осуществляется заказ по деловой логике со стороны второй функции Бальзака на четвертyю - Достоевского. Казалось бы, деловая логика должна быть хорошо востребована Достоевским, у которого она слаба, ведь недаром Достоевский чувствует себя очень комфортно со своими дуалом Штирлицем и активатором Габеном. Но поддержки по деловой логике Достоевский при общении с Бальзаком не ощущает. И дело здесь в том, с чем сблокирована эта деловая логика. Достоевскому требуется помощь чисто практическая, которая связана с логико-сенсорным блоком (как у Штирлица и Габена), слабым у самого Достоевского. А у Бальзака деловая логика сблокирована с интуицией, что придает ей характер философских рассуждений, научной эрудиции, увлечения политикой, финансовых исследований итак далее, малоинтересных для Достоевского и мало приносящих пользы в решении бытовых проблем семьи.

Сенсорика у обоих - в слабых каналах. Поэтому в этой паре могут быть проблемы, связанные с сенсорной областью. Сенсорные функции, как мы знаем, ответственны, в частности, за умение наладить всю бытовую сторону жизни. Волевая сенсорика Бальзака четвертого канала предполагает, что этот психотип нуждается в сторонней активации для того, чтобы включиться в работу, особенно если дело касается работы домашней. Но у Достоевского волевая сенсорика расположена в болевом канале, поэтому он и сам не переносит давления, и не любит оказывать его на других. По его убеждению, каждый сам должен выполнять то, что от него требуется.

Не менее важна для супругов и интимная жизнь, которая также в значительной степени определяется сенсорикой. Если для Бальзака сексуальная сфера - это просто реализация естественных потребностей, то для Достоевского - ранимая область, которая требует особого деликатного отношения. Последнее особенно негативно может проявиться в интимной сфере отношений супругов этих психотипов.

У этих партнеров неплохое взаимопонимание интуитивных сторон жизни, поскольку интуиция, хотя и разной вертности, присутствует в сильных каналах обоих. Этика для этих психотипов реализуется первой функцией Достоевского, которая ненавязчиво поддерживает этику другой вертности Бальзака. В связи с тем, что давления здесь нет, Бальзак ощущает себя очень комфортно в обществе Достоевского, который внимательно выслушивает все рассуждения Бальзака и при этом, что называется, «глядит в рот» своему партнеру. А Бальзак любит чувствовать себя знающим мудрецом и очень подробно обо все рассказывать тому, кто готов его слушать. В итоге, для Достоевского такой партнер оказывается достаточно утомляющим.

К тому же в этой паре нет гармонии по ритмам жизни из-за различной радио-иррациональности, а также из-за обоюдной интроверсии.

БАЛЬЗАК И ДОСТОЕВСКИЙ. ОТНОШЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ЗАКАЗА И ЗАКАЗНЫЙ БРАК.

2. Маскулинность и фемининность; 3. Кормилец и хозяйка.

В таком варианте психотипов жена - Достоевский вполне соответствует своей гендерной роли (фемининность = 3), в то время как муж - Бальзак принадлежит к андрогинным типам (маскулинность = 0).

В итоге вторая шкала дает вполне реальный положительный вклад в общую сумму. В противовес невысокой маскулинности мужчина Бальзак считает необходимым для семьи зарабатывать достаточное количество денег (кормилец = 7), внешние атрибуты мужского поведения ему кажутся несущественными. А в работе он реализует, как правило, свою интеллектyальность и скрытое чувство тщеславия.

Жена - Достоевский не очень способна к хозяйственной деятельности, здесь ей приходится напрягаться из чувства долга и ответственности (хозяйка = 4). И, к сожалению, на мужа она в этом положиться не может. Тем не менее, третья шкала в итоге оказывается достаточно благополучной (11).

Конечно, здесь может возникнуть недовольство жены - Достоевского своим мужем в том, что тот мало что умеет делать по дому (как Штирлиц), что не вызывает у Достоевского чувства уважения к Бальзаку как к мужчине. В итоге жена - Достоевский старается сама делать по дому и мужскую работу, постепенно копя обиды на то, что супруг уклоняется от реальной помощи.

Правда, эта ситуация чаще возникает в молодой семье, пока Бальзак еще не зарабатывает достаточно денег. Прочный материальный достаток, который Бальзак может впоследствии обеспечить, во многом снимает последнюю проблему, поскольку дает возможность оплачивать такой труд, например, нанять для этого рабочих.

В этом случае ко всем проблемам, о которых речь шла выше, добавляется еще и гендерное несоответствие супругов своим ролям и понижение общего балла по третьей шкале. Действительно, маскулинность мужа - Достоевского (маскулинность = - 2) отрицательна, а фемининность жены - Бальзака также нулевая, как и, для мужа этого психотипа (фемининность = 0).

Отметим, что сложности семейной жизни могут ожидать эту пару в том, что Бальзак часто является однолюбом, а Достоевский достаточно серьезно относится к любви вообще и склонен пережимать себя, считая себя обязанным ответить на чувства «хорошего человека».

В этом случае мужчина Достоевский, исходя из своих принципов гуманитарности, может идти на поводу привязанности женщины Бальзак, не будучи в силах отказать ей в ее чувствах. Такое положение может затем перейти уже в супружеские отношения, разорвать которые неимоверно трудно, особенно если оба супруга достаточно ответственно относятся к своим детям.

4. Конформность; 5. Эмоционально-сексуальная совместимость.

Нет проблем с четвертой шкалой - оба супруга стремятся сохранить хорошие отношения, не идти на конфликты. Во всем, что касается эмоционально-сексуальной области отношений (пятая шкала), могут вообще встретиться серьезные трудности. Во-первых, супруги принадлежат к противоположным квадрам, с разными ожиданиями и потребностями в области интимных отношений (- 3), оба - интуиты (- 2), и только то, что один - этик, а другой - логик, дает положительный вклад (2).

Дополнительные замечания. Как мы уже упоминали выше, сенсорика - болевая область для Достоевского, поэтому эта сфера жизни требует к себе особенно бережного отношения. Но у Бальзака сенсорика в четвертом канале, поэтому гармонии здесь трудно ожидать. Если учесть, что сексуальные отношения - один из приоритетов семейного счастья, то это счастье в такой семье под большим вопросом. Так что мы вынуждены поставить здесь как в одном, так и в другом случае дополнительно знак "минус".

Итоговый расчет выглядит следующим образом:

Муж - Бальзак, жена - Достоевский.

1. Интертипность: - 5

2. Маскулинность и фемининность: 0+3= 3

3. Кормилец - хозяйка: 7+4= 11

4. Конформность: 1+3 = 4

5. Квадральность, эмоциональность, сенсорность: -3+2-2 = -3 ИТОГО: 10 (-)

Муж - Достоевский, жена - Бальзак.

1. Интертипность: - 5

2. Маскулинность и фемининность: -2+0 = -2

3. Кормилец - хозяйка: 4+4= 8

4. Конформность: 3+1 = 4

5. Квадральность, эмоциональность, сенсорность: -3+2-2 = -3 ИТОГО: 2 (-)

Е.С.Филатова."Супружество в системе соционики".

ЭТИ СТРАНИЦЫ МОГУТ БЫТЬ ВАМ ИНТЕРЕСНЫ: