Названия сатаны. Дьявольские имена

Несомненно, есть необходимые истины, которые мы не можем пройти через горнило опыта; по крайней мере, они выказывают это неудобство по их тесной связи с нашей природой, нашей жизнью, нашим сознанием. Если, например, можно было бы сказать, что вера в дьявола рекомендуется его высокой моральной полезностью, что она улучшает тех, кто ее разделяет, что она поднимает персонажей, делая их более целомудренными, более мужественными, более преданными, по-прежнему будут иметь основания для респектабельного порядка, чтобы попытаться спасти его от грозных атак современной причины; но происходит обратное.

Вера в дьявола обязательно сводит на нет чувство индивидуальной ответственности. Мы только что видели прискорбные суеверия, опасную глупость, ужасные преступления, о которых эта вера давно вдохновила. Как доказывает против колдовства, как будет сказано, не доказывает, против личного гения, зла, с которым люди должны защищаться как враг, постоянно вращая их, чтобы привести их к злу. Однако пусть будет считаться, что колдовство не отрывается от самого принципа, из которого это дочь. Дьявол когда-то лежал, колдун исходит из него вполне естественно.

Если действительно существует личное существо, обладающее сверхчеловеческими силами, стремящееся, как мы говорим, морально потерять себя за его личное удовлетворение, разве не очевидно, что для того, чтобы добиться успеха, он попытается соблазнить души путем предоставления им средств для получения того, чего они больше всего желают? Недаром вера в дьявола нашла свое окончательное исполнение в вере колдунов и что последний, уступив опыт, в своей гибели увлекся верой в самого дьявола.

Если на самом деле есть дьявол, есть колдуны, и, поскольку нет волшебников, ясно, что нет дьявола: это то, что сжатый здравый смысл три последних столетия разрешают нам заключить, и этот вывод всегда будет ждать его опровержения. Это потому, что дьявол смешон. Это то, кого кто-то притворяется таким хитрым, таким умным, таким ловким эгоистом и вечно стремящимся проявлять раздражающую профессию развращающих душ, оказывается очень глупым. Так внимательно следил, вернувшись с высоты, где иногда могли переносить поэзию и мистику, по сравнению с обнаженной реальностью, сатана просто глуп, и, поскольку это было ясно ощутимо, ему было невозможно делать честь признать свое реальное существование.

Поскольку реальная конституция Вселенной развеивала иллюзии, которые служили незаменимой основой для лица старого сатаны, то есть закрытого неба, подземных адов и земли посередине, должен был признать вселенную и активную жизнь Бога в универсальности вещей, для него больше нет места для него в мире. Ничто не мучительно и не мучительно, как усилия нескольких реакционных богословов в Германии и в других местах, чтобы восстановить тень реальности до старого фантома, не впадая в суеверия, которые сами наши ретроградные не могут больше переваривать.

Тщетно, что он стремится сохранить место для него, в некоторых догматических трактатах или в пиетистических гимнах. Здоровая часть духовенства и населения пожимает плечами или раздражается. Сатане по-прежнему разрешено быть выражением, типом, символом, освященным религиозным языком, но это все. Что касается того, чтобы он занимал какую-либо позицию в законах, манерах, реальной жизни, больше не вопрос.

Но нечего ли извлечь из этой длинной ошибки, которая занимает столько места в истории религий и даже восходит к ее раннему происхождению? Должны ли мы признать, что в этот момент человеческий ум питался на протяжении многих веков от абсолютно ложных? Абсолютно необходимо, чтобы в человеческой природе было что-то, что требовало в свою пользу и поддерживало на протяжении поколений веру, противоречащую опыту. Он возвратил на небеса проблему, которая считалась неразрешимой на земле; но что получилось?

То, что имеет довольно устойчивую веру в дьявола, то, что составляет, по правде говоря, вечный фундамент, является силой зла внутри и вне нас. Поэтому давайте посмотрим правде в глаза. Дело в том, что лучший среди нас - сто лиг от идеала, который он предлагает себе, что он слишком слаб, чтобы осознать это, и что он соглашается, как только он искренен, Еще один факт заключается в том, что мы всегда настроены на зло со стороны социальных влияний, которые окружают нас, и что очень немногие имеют энергию, чтобы победоносно реагировать на порочные течения, которые их несут.

Мы не должны впадать в излишества богословов, которые учили полной развращенности человеческой природы, даже если это означает указание пути к возрождению, как будто само чудо было способно возродить совершенно коррумпированный характер. Наблюдения показывают, что мы эгоистичны, но способны любить, естественно чувственные, но не менее естественно привлекаемые великолепием истины и добра, очень несовершенным, но совершенным. Первое условие прогресса - почувствовать то, чего нам не хватает. Чтобы жить в гармонии с сознанием, мы должны знать, как преодолеть те нападения, которые эгоистическая чувственность, плоть и кровь, мир и его импульсы бросают нам каждый момент.

Это дьявольская сила, которую мы можем освободить от нас. В каком-то смысле мы могли бы сказать, что мы все более или менее одержимы. Ошибка начинается, как только человек хочет сделать человека этой силы зла. Когда теисты говорят, что Бог личный, они не неправильно понимают, что является дефектным в понятии личности, заимствованной из нашей человеческой природы; но поскольку невозможно представить себе способ существования, кроме личности и безличности, поскольку Бог должен обладать всем совершенством, говорят они, из-за отсутствия лучшего, что он личный, потому что он совершенен и безличное совершенство является противоречием.

Зло, напротив, которое является антиподом совершенного, обязательно безлично. Это против его пагубных соблазнов, против его ошеломляющих завораживаний, с которыми мы должны бороться, чтобы наша истинная человеческая личность, наша моральная личность, побеждала из навоза, в котором мы должны расти.

Именно на этом условии он достигает чистых областей свободы и непоколебимой морали, где ничто, напоминающее сатану, больше не может нарушать вознесение к Богу. Это все, что осталось от доктрины дьявола, но и все, что имеет значение для нашего нравственного здоровья и чего мы никогда не должны забывать. Роль врага людей, злобности, ангела-сатаны - это происхождение, собственно говоря, о еврейском и христианском дьяволе. Поэтому мы не должны его внезапно идентифицировать с более или менее злыми божествами политеистических религий.

То, что он имеет с ними сходство, которое станет все более узким, - это то, что мы признаем полностью; но его свидетельство о рождении отличается, и даже если предположить, что евреи никогда не были в контакте с персами, мы должны были получить от еврейской традиции сатану, возлюбленную с головы до ног. Сатана не является ни сыном, ни братом Аримана; но можно сказать, что настало время, когда сходство было настолько велико, что их можно было спутать. Действительно, в так называемых апокрифических книгах Ветхого Завета, отличающихся от канонических книг того же собрания александрийскими и персидскими элементами, которые они содержат, сатана, как видно, растет по важности и престижу.

В семидесятые годы, переведя свое имя диаболосом, откуда приходит наше слово дьявол, он по-прежнему определяет именно его примитивный характер обвинителя; но отныне это намного больше. Он провокационный агент первого класса. Он очень высокий персонаж, который считался среди ангелов первого ранга и который, ревнуя подняться еще выше, был выслан с небес с другими ангелами, соучастниками его амбиций. Теперь ненависть к Богу соединена с ним ненавистью к людям. Это подражание Ариману, который начинается.

Как персидский бог, он возглавляет армию злых существ, исполняющих его приказания. Михеля Бреля, больше не может быть реализовано на практике в сомнении. В результате этого возрастающего значения и абсолютного отделения от верных ангелов, сатана разделяет свое королевство и свою резиденцию в подземном аду. Как и персидский Ариман, он хотел испортить работу творения и напал на людей, чье невинное счастье было невыносимо для него. С тех пор было желательным, чтобы он, как и Ариман, обратился к первой женщине в виде змея.

Поэтому он ввел смерть и свои ужасы; поэтому противники, которых он больше всего боится, - это люди, способные своей высшей святостью защищать своих товарищей от его коварных нападений. Множество болезней, особенно тех, которые по своей странности и отсутствию внешних симптомов бросают вызов естественным объяснениям, безумию, эпилепсии, таинству Сен-Гая, тишине, определенным видам слепоты и т.д. приписываемых его агентам. Предполагается, что тысячи дьяволов под его командованием постоянно убегают от вздохов ада и, по аналогии с бесами ночи, которые всегда считались, предпочитают пустынные регионы и пустыни; но там им скучно, жаждут, они кружатся здесь и там, не найдя покоя, и их большой ресурс - отправиться и отправиться в человеческое тело, чтобы прокачать вещество и освежиться в его крови.

Иногда они даже поселяются там. Следовательно, демоны или одержимые, о которых так много говорится в евангельской истории. Однако еврейская мифология не желала доводить это сходство с Ариманом до конца. Никогда сатана, например, не рискнул бы напасть на Бога непосредственно. Некоторые формулы, в которых имя Всевышнего представляет себя в первой строке, чтобы изгнать его или его представителей, то есть выгнать его, как правило, достаточны. Его сила строго ограничена в круге, который он доволен божественной мудростью, чтобы проследить до своего господства.

Таким образом, дуализм остается очень неполным. С другой стороны, еврейский сатана никогда не обратится. Князь неизлечимого зла, зная, что он осужден божественными указами до окончательного и непоправимого поражения, он всегда будет упорствовать во зле, и он будет служить палачом к высшей справедливости, чтобы мучить вечно тех, кого он затащил в свои ужасные сети. Но скоро все становится реальным и материальным. Нет святого, который, по крайней мере, не видит, что дьявол предстает перед ним в человеческой форме; Святой Мартин даже встречал его, замаскированный таким образом, чтобы напоминать Христа.