Изменяли ли жены офицеров в ссср. О женской проблеме в военных гарнизонах. «Пусть Сталин твой тебя кормит!»
"Астраханский мир", № 36 (707), от 12.09.2013
Татьяна Леухина, Знаменск
Помнится, было это в 1972 году. Начало марта. Мы словно специально подгадали так, чтобы приехать в Капустин Яр за
несколько дней до женского праздника, чтобы успеть подготовиться к первому совместному семейному торжеству. Муж
задумал пригласить сослуживцев и познакомить их со своей женой. У молодых лейтенантов, вместе приехавших служить на
знаменитый полигон, было негласное правило: привёз жену - показывай друзьям новоиспечённую лейтенантшу. Иногда случалось, что после таких посиделок между молодыми семьями завязывалась дружба, которая длилась годами, по
крайней мере, до тех пор, пока офицеры оставались служить на своём полигоне. Предвкушала, как буду готовиться к столь ответственному мероприятию, тем более, что до этого мне не приходилось ни накрывать самостоятельно столов, ни принимать большое количество гостей. Одним словом, мне предстояло испытание.
Конечно, боялась: вдруг не справлюсь. Одна надежда была на помощь мужа. А если и он не мастак по части кулинарии? За время нашего знакомства до свадьбы не было случая узнать об этом - на романтических свиданиях, как правило, о
таких вещах не говорят. Вильнюсский самолёт приземлился в аэропорту города Волгограда с большим опозданием - совершали вынужденную посадку в Харькове и там задержались на несколько часов. Так что теперь из города-героя до Капьяра можно было добраться только на такси. К счастью, лейтенантская зарплата в те поры позволяла это сделать. К ночи подморозило, но лихой таксист, узнав, что везет молодоженов, гнал во весь опор, так что порой даже дух захватывало, особенно на той части трассы, где отдельные участки шоссе были покрыты коркой льда, словно
днём прошёл дождичек. Но наледи эти были вызваны совсем другими причинами. Лишь пожив какое-то время в краю степей и
полупустынь, я узнала: в здешних местах в марте дождей не бывает, не то, что в Прибалтике, а морозы в первой декаде марта случаются похлеще, чем в январе. Разговаривать в салоне машины было невозможно. Даже находясь рядом (всю дорогу сидели на заднем сидении в обнимку), мы не слышали голосов друг друга - так всё ревело, звенело и дребезжало внутри машины, а снаружи ещё и визжала резина. Ближе к полуночи такси затормозило у Волгоградского КПП. Если честно, нашей
молодой семье к этому времени уже было два месяца, но мы всё ещё были самыми настоящими молодожёнами: сразу после свадьбы муж уехал и вернулся за мной лишь после того, как ему выделили комнату для нашего совместного проживания.
Правда, ордера на руках ещё не было, но приказ уже был подписан. Вот он на радостях в выходной, попросив у командира к нему ещё два дня, и слетал за мной в Вильнюс. О том, что, возможно, нам не сразу удастся въехать в своё первое совместное жильё, он предупредил заранее. ГЖЧ, где выдавали ордера, работала в те часы, когда офицеры были на службе. Но разве столь пустяковые, как мне тогда казалось, причины могли меня удержать от поездки? Да и родители были убеждены в том, что молодые с самого начала должны жить вместе. «Ведь не в глухую деревню едете, - успокаивал
отец, - наверняка там есть гостиница - первое время можно и там пожить. Главное - квартира выделена. У нас, когда в Вильнюс приехали, сначала тоже было только съёмное жильё. В конце концов, как говорится, с милым рай и в шалаше».
Нагруженные чемоданами, мы сразу же отправились по пустынным улицам в гостиницу «Уют» - единственную в городке. Говорят, первое впечатление бывает самым сильным. Так вот, моё первое впечатление о военном городке, где мне
предстояло жить, как окажется, всю оставшуюся жизнь, было весьма неоднозначным. Мало того, что на улицах вообще не было людей, но и в домах, мимо которых мы проходили, сколько ни всматривалась, я не видела ни одного светящегося окна. Да и освещение на самих улицах мне показалось недостаточным. После Вильнюса, ночная жизнь в котором
подсвечивалась яркой красочной иллюминацией, всё здесь мне сразу же показалось унылым и угрюмым.
За те несколько минут, которые потратили на дорогу до гостиницы (она была всего в двух кварталах от КПП), каких только мыслей не пришло в голову, - одна тревожнее другой. В эти самые минуты в моём родном городе люди возвращаются домой из театров, из кафе и ресторанов, по ночным улицам прогуливаются влюблённые пары - как-никак, весна наступила, по проезжей части плавно движутся троллейбусы, снуют легковушки, сверкают зелёными огоньками такси... Здесь же, пока идём, нас не обогнала ни одна машина А я, глупая, ещё хотела предложить мужу поймать такси. Лучшего транспорта для тех, у кого в каждой руке по дорожной сумке, пусть даже по такой маленькой, как у меня, не найти. Как оказалось, хорошо сделала, что о такси не заикнулась, - их в городке просто не было. Эта первая ночь в Капьяре сулила мне ещё море неожиданностей и массу самых разных впечатлений. Начну с гостиницы. Вот уж чего никак не ожидала, так это того, что при наличии свободных номеров ни в один из них нас не могли поселить без особого распоряжения. А на вопрос,
где нам ночевать, в ответ услышала категоричное: «Где хотите, там и ночуйте. Это ваши проблемы». Даже в фойе не разрешили посидеть, чтобы согреться. Так мы со своим багажом снова оказались на промозглой ночной улице. Пока сидела на ступеньках крыльца, подстелив первую выуженную из сумки тёплую вещь, муж вернулся в гостиницу. Думала, он уговорит-таки сердитую дежурную пустить нас хотя бы переночевать, но она лишь разрешила позвонить в воинскую
часть дежурному. Когда, радостный и улыбающийся, муж вылетел из дверей гостиницы, я чувствовала себя окончательно закоченевшей. Единственное, что могло меня в эту минуту согреть, так это доброе известие о ночлеге. Вести, с
которыми ко мне подошёл супруг, были действительно о ночлеге, только на самом деле до него было ох как далеко!
Как сообщил ему дежурный, проконсультировавшись у кого-то из начальства, нас могли временно поселить в общежитии части, на территории городка, но для этого ещё нужно было попасть на 30-ку и взять у дежурного направление. Увы, добраться туда ночью было из области фантастики. Мой лейтенантик, видя, что я буквально валюсь с ног, умудрился взять все четыре сумки и повёл меня к кинотеатру «Юность» - самому освещенному месту в городе, где были скамейки. Там он меня оставил и побежал за разрешением на вселение прямо по проезжей части. Господи! Как же далеко ему было бежать! Только я тогда этого не знала, а он знал - и всё равно побежал. Лишь те, кто когда-либо служил на тридцатке, могут понять, что такой марш-бросок в морозную мартовскую ночь в свадебных туфлях на тонкой кожаной подошве и в короткой куртке на рыбьем меху сродни маленькому подвигу.
Ночь, тишина, кругом ни души. Чувствую себя такой одинокой пока ещё в чужом мне мире, словно попала я совершенно случайно на далёкую планету, на которой возможно прижиться, лишь пройдя через колоссальные трудности. Невольно поднимаю голову к небу, как будто пытаюсь отыскать родную планету, покинутую, похоже, навсегда. Вот уж поистине
игра воображения: пробую отыскать глазами знакомые созвездия, которыми не раз любовалась тихими ласковыми ночами в Литве, - и не нахожу их. Разумом понимаю, что и там, и тут одно и то же небо северного полушария, но почему я
его не узнаю, почему оно мне видится таким далёким и чужим? И почему сияние звёзд здесь поражает своей пронзительной
холодностью? Почему мне под этим небом так неуютно?..
Часа через два ко мне, обложенной со всех сторон дорожными сумками, подошёл милиционер. Я ему так обрадовалась, почему-то решив, что он непременно отведёт меня в дежурную часть, - ведь уменя с собой не было никаких документов. Паспорт забрал с собой муж. Выслушав мою историю, милиционер,
вот уж чего никак не ждала, не дожидаясь моего согласия, подхватил сумки и, без каких-либо прелюдий, предложил переночевать у него. Видимо, заметив, что я от такого предложения буквально оторопела, успокоил: «Вы о чём подумали,
милая девушка? Вставайте, а то совсем примёрзли к скамейке. Я рядом, на улице Ленина живу. Сейчас придём, жену разбудим, она вас горяченьким чайком отпоит. Может, чего и погорячее нальёт, а потом спать уложит. Я сюда вернусь и Вашего лейтенанта дождусь. Вы хоть догадываетесь, сколько ему времени потребуется, чтобы туда-сюда обернуться?» Я
и на самом деле так замёрзла, что боялась - больше и десяти минут на морозце не просижу. Только начала подниматься, смотрю, а по дороге, нараспашку, бежит мой Володенька, размахивая рукой, в которой зажата нужная бумажка, которая даже в темноте ночной улицы белела для меня долгожданным светом маяка в разбушевавшемся море. Правда, на этом приключения нашей первой ночи на капьярской земле ещё не закончились.
Дежурная общежития женщина предпенсионного возраста, видимо, давно забывшая, что такое - чувствовать себя молодожёнами, недовольная тем, что её подняли среди ночи, долго искала очки, а потом так же долго изучала содержание маленькой бумажки, на которой было написано всего-то несколько слов. Она даже не предложила нам сесть, впрочем, кажется, там и стульев не было. Ну, а то, что она произнесла, изучив-таки бумагу, произнесла, словно вынесла приговор: «Пройдите за мной, женщина Я отведу Вас в свободную комнату. А Вы, молодой человек, отправляйтесь к себе на тридцатку. Вы ведь там прописаны?» Володя последовал с вещами за нами. Лишь оказавшись в комнате, где стояли две железных кровати, он осмелился попросить дежурную разрешить остаться здесь на ночь и ему, но получил отказ: «В направлении написано только про Вашу жену,
смотрите сами, - и она протянула нам успевшую изрядно помяться бумажку, - про Вас тут нет ни слова, как видите».
И только после того, как я разрыдалась, попытавшись сквозь слёзы рассказать о злоключениях дня и неуклонно двигавшейся к утру ночи, женщина сжалилась над нами, буркнув напоследок: «Только попрошу второй кроватью не
пользоваться. Я с вечера свежее бельё постелила. Что, если утром ещё какую жиличку пришлют?» Нам было не до ужина,
хотя оба были смертельно голодны, и, само собой разумеется, не до любовных утех. У нас было одно на двоих желание: упасть на узенькую кровать, прижаться друг к другу, скорее для того, чтобы не упасть, чем для того, чтобы согреться,
хотя оба продрогли, и погрузиться в сон. Вот только спать молодому лейтенанту предстояло всего два часа - именно столько времени оставалось до отправления машины, которая должна была отвезти его на службу...
Журналист и писатель Василий Сарычев уже пятнадцать лет записывает воспоминания старожилов, фиксируя историю западного края Беларуси через их судьбы. Его новый рассказ, написанный специально для TUT.BY, посвящен советским женщинам, которых в 1941 году советская власть оставила на произвол судьбы. Во время оккупации они были вынуждены выживать, в том числе и с помощью немцев.
Василий Сарычев работает над циклом книг «В поисках утраченного времени». Как отмечает автор, это «история Европы в зеркале западнобелорусского города, которую рассказали старики, пережившие шесть властей» (Российская империя, немецкая оккупация времен Первой мировой войны, период, когда Западная Беларусь находилась в составе Польши, советская власть, немецкая оккупация времен Второй мировой войны и снова советская власть).
Сбор средств на издание новой книги Сарычева из цикла «В поисках утраченного времени» заканчивается на краудфандинговой платформе «Улей». На странице этого проекта можно ознакомиться с содержанием, изучить список подарков и поучаствовать в издании книги. Участники получат книгу в подарок уже на новогодние праздники.
TUT.BY уже публиковал Василия о невероятной судьбе простого человека, попавшего в жернова большой политики, «вежливых людях» из 1939 года и о побеге нагишом из тюрьмы. Новая история посвящена женам советских командиров.
Когда Западная Беларусь была присоединена к СССР, они приехали в нашу страну в качестве победителей. Но потом, когда их мужья отступили на восток с действующей армией, оказались никому не нужны. Как они выживали при новой власти?
Я на тебе, как на войне. Брошенные
«Пусть Сталин твой тебя кормит!»
Много лет назад, в шестидесятые, на проходной брестской фабрики был случай. Предприятие больше женское, после смены работницы лавиной спешили домой, и в давке случались конфликты. На лица не смотрели: передовица ли, депутатка — прикладывали с пролетарской прямотой.
На турникете, как в бане, все равны, и жена командира из Брестской крепости, возглавлявшая фабричный профсоюз — еще не старая, двадцати лет с войны не прошло, пережившая оккупацию — толкалась на общих основаниях. Может, задела кого — локтем или при распределении — и молодая ткачиха, слыхавшая от подруг такое, о чем не пишут в газетах, хлестнула наотмашь: «Проститутка немецкая!» — а та схватила за грудки и прохрипела: «Будь у тебя дети малые…»
Вот так в одной фразе — вся правда о войне, с множеством оттенков, от которых нас заботливо уводили.
В беседах с людьми, пережившими оккупацию, я поначалу не мог понять, когда делали ремарку «это уже после войны» — и принимались рассказывать про немцев. Для брестского обывателя военные действия мелькнули в одно утро, а дальше — другая власть, три с половиной года глубокого немецкого тыла. У разных категорий граждан — местных, восточников, поляков, евреев, украинцев, партсовработников, выбравшихся из-за проволоки пленных, командирских жен, солтысов, полицаев — у каждого была своя война. Одни пережили беду дома, где соседи, родня, где стены помогают. Совсем худо было тем, кого лихолетье застало в чужом краю.
Они приехали перед войной в «освобожденный» западный край барыньками — вчерашние девчата из русской глубинки, вытащившие счастливый билет (речь идет о событиях 1939 года, когда Западная Беларусь была присоединена к СССР. — TUT.BY). Выйти замуж за лейтенанта из дислоцированного полка означало рвануть в статусе. А тут — «освободительный поход» и вообще другой мир, где люди при встрече приподнимают край шляпы и обращаются «пане», где в магазине без записи велосипеды с чудно выгнутыми рулями, и частники коптят десяток сортов колбас, и за копейки можно взять хоть пять отрезов на платье… И все эти люди глядят на них с мужем с опаской — правильно глядят…
Нина Васильевна Петручик — к слову, двоюродная племянница Федора Маслиевича, о судьбе которого уже в главе «Вежливые люди 1939 года», вспоминала ту осень в местечке Волчин: «Жены командиров были в сапогах, ситцевых платьях в цветочек, черных жакетках под бархат и огромных белых платках. На базаре они стали покупать вышитые ночные рубахи и по неведению надевали вместо платьев…»
Может, погода была такая — я про сапоги, но по одежке встречают. Так их увидела одиннадцатилетняя девочка: очень бедный народ приехал. Люди, посмеиваясь, сбывали ночнушки, но смех смехом, а прибывшие стали хозяевами жизни в полтора предвоенных года.
Но жизнь высчитывает за случайное счастье. Именно эти женщины, с неприязнью воспринимаемые, с детьми на руках, с началом войны остались одни в чуждом мире. Из привилегированной касты вдруг превратились в парий, выбрасываемых из очередей со словами: «Пусть Сталин твой тебя кормит!».
Так было не со всеми, но было, и не нам теперь судить способы выживания, которые молодые женщины выбирали. Самым простым было найти опекуна, что согреет и детей подкормит, а где-то и защитит.
«К зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома»
Фото носит иллюстративный характер
Мальчишка времен оккупации Василий Прокопук, шнырявший с приятелями по городу, вспоминал, что на бывшей Московской (речь об одной из брестских улиц. — TUT.BY) можно было видеть молодиц с солдатами, прогуливавшихся в направлении крепости. Рассказчик убежден, что «спацировали» под ручку не местные девушки, которым такие ухаживания принять труднее: были родители, соседи, на глазах которых росла, церковь, наконец. Может, польки раскованнее? — «Что вы, у полек гонор! — отвечали мои респонденты. — Был случай, паненку увидели флиртующей с оккупантом — ксендз ввернул в проповедь такое…»
«Война гуляет по России, а мы такие молодые…» — три с половиной года большой срок в коротком бабьем веку. Но не это было главным мотивом — дети, их вечно голодные глаза. Бедовые мальчишки в тонкости не вникали, цедили презрительно о женщинах из бывших домов офицерского состава: «Понаходили себе…»
«В центре двора, — пишет автор, — стоял довольно экзотичный флигель, в котором жил немецкий майор, наш теперешний начальник, вместе с красивой молодой женщиной и ее маленьким ребенком. Вскоре мы узнали, что это бывшая жена советского офицера, оставленная на произвол судьбы в трагические для Красной армии дни июня 41-го года. В углу казарменного двора стояло трехэтажное кирпичное здание, заселенное брошенными семьями советских офицеров. По вечерам к зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома».
Ситуация допускала варианты. К примеру, не свезли ли командирских жен насильно? По словам Ивана Петровича, «это была маленькая казарма, переделанная в жилой дом, по нескольку квартир на этаже. Здесь жили молодые женщины, в большинстве с малыми детьми. Не исключено, что и до войны это был дом комсостава, где семьи застала война: я не видел охраны или каких-то примет принудительного содержания.
Не раз и не два я оказывался свидетелем, как вечером сюда подъезжали немцы: наш лагерь был через плац от этого дома. Иногда заглядывали к коменданту, другой раз прямиком. Это не был поход в бордель — они ехали к дамам. Те о визите знали, улыбались, как добрым знакомым. Обычно немцы приезжали под вечер, поднимались наверх или женщины сами выходили приодетыми, и кавалеры увозили их, можно предположить, в театр или ресторан. Застать возвращения мне не приходилось, с кем были дети, знать не могу. Но о том, что это жены командиров, в лагере знали все. Понимали, что для женщин это было средством выживания».
Вот ведь как вышло. В последние дни перед войной командиров и партсовработников, желавших вывезти семьи из города, обвиняли в паникерстве и исключали из партии — а теперь оставили женщин в пользование офицерам вермахта.
Сына звали Альбертом, пришли немцы — стал Адольфом
Фото носит иллюстративный характер
Неправильно будет утверждать, что оставленные женщины поголовно искали такой опоры, это был лишь один из способов выживания. Непопулярный, с перешагиванием черты, за которой — сплетни и колющие взгляды.
Женщины, приехавшие в Западную Беларусь с востока, чаще жили по две, по три, так легче выживать. Ходили по дальним (в ближних уже не давали) деревням, но одной милостыней не проживешь, устраивались мыть вагоны, казармы, солдатские общежития. Жене политработника из артполка немец раз подарил большую открытку, и она, чтоб украсить комнату, повесила на стену. Много лет после войны минуло, а бабоньки картинку припоминали — зорко в войну друг за дружкой поглядывали.
Жена комбата стрелкового полка, стоявшего до войны в крепости, в начале оккупации переписала маленького сына из Альберта в Адольфа, такой придумала ход, а после освобождения вновь сделала Альбертом. Другие вдовы от нее отодвинулись, отвернулись, но для матери главным было не это.
Кому-то будет ближе ее правда, кому-то — героической Веры Хоружей, настоявшей отправиться в оккупированный Витебск во главе подпольной группы, оставив в Москве младенца и маленькую дочь.
Жизнь многогранна, и пережившие оккупацию разное вспоминали. И романтически настроенную особу, выходившую из страшного здания СД явно не после пыток, и любовь немца к еврейской девушке, которую прятал до последнего и пошел за нее в штрафную роту, и работницу городских плантаций, наскоро ублажавшую солдат вермахта рядом в парке, пока ее не застрелил клиент, подхвативший нехорошую болезнь. В каждом случае было свое: где прокорм, где физиология, а где-то — чувство, любовь.
За пределами службы немцы становились галантными обеспеченными самцами. Яркая в молодости красотка Н. рассказывала: хоть за порог не выходи - клеились как клещи.
Статистика не ответит, сколько рыжих малышей появилось на свет в войну и после изгнания немцев с временно оккупированной территории, как, впрочем, и со славянской внешностью в Германии в начале 46-го… Деликатная это тема, чтобы брать глубоко, и ушли мы куда-то в сторону…
Может, зря вообще про командирских жен — хватало неприкаянных женщин всех статусов и категорий, и вели себя все по-разному. Кто-то старался скрыть свою красоту, а кто-то, напротив, обращал на пользу. Жена командира разведбатальона Анастасия Кудинова, возрастом постарше, делила кров с молоденькими напарницами, тоже потерявшими мужей в крепости. Все трое с детьми — такой сад-ясли. Стоило показаться немцам, вымазывала подруг сажей и держала подальше от окна. За себя не боялась, подруги шутили, старая наша дева… Тянули материнскую свою лямку и выживали без вражьего плеча, потом включились в борьбу.
Не они одни, многие остались верны, ждали мужей всю войну и позже. Впрочем, противопоставления — приехавшие, здешние — не вполне верны. Везде есть люди культурные и не очень, с принципами и стелющиеся, чистые и порочные. И есть в любом человеке глубины, куда лучше не заглядывать, намешала природа всяко-разного, а что проявится с большей силой — во многом зависит от обстоятельств. Так вышло, что с 22 июня 1941 года самыми обездоленными, оглушенными этими обстоятельствами оказались «восточницы».
Другого бы не упустить — причину. Как произошло, что до Смоленска и дальше пришлось бежать, оставляя оружие, склады, всю кадровую армию, а в приграничных районах — еще и жен на радость офицерам вермахта?
Потом была ярость благородная, наука ненависти в публицистическом исполнении и реальная, удесятерявшая силы в бою. Ненависть эта помогала выполнять боевые задачи, но удивительным образом не перекладывалась на прямых виновников многих страданий.
Зашла на сайт совсем с другой целью и вдруг увидела эту тему, мимо которой пройти не смогла. Так вот - я дочь офицера, а мама моя (ее уже нет) соответственно жена офицера. В далекие 50-е моему папе профессию особенно выбирать не приходилось - надо было скорее вставать на ноги, поскольку за плечами были родители и две маленькие сестренки. К тому же папины дяди на тот момент уже были военными, один даже воевал. Так все и пошло с тех пор. Никто из нас ни о чем не жалеет. Папа службе отдал все, и здоровье в том числе. Он прошел от Кушки до Москвы (так называемого, центрального аппарата) - без всякого протежирования и "лохматой руки". Мои родители и, в частности, мама прошли все. В Кушке, например, где я родилась, мы жили в бывшей уборной царских офицеров (переоборудованной, но все же...). При включении по вечерам света в комнате, мама первым делом обсматривала стены на предмет присутствия фаланг (скальпуг) и проч. паукообразной нечисти. Несколько раз в моих пеленках обнаруживала скорпионов. А еще там водились мелкие комарики, от укуса которых оставались раны, которые долго заживали и оставляли после себя след на всю жизнь - так называемые пендинки (у меня тоже есть эта "печать", но на невидном месте и маленькая). При всем этом было много бытовых неудобств. Но зато были прекрасные человеческие отношения, когда все вместе - и в будни, и в праздники. Потом были Киев (там папа учился) и Оренбург (куда был направлен по распределению). Трудностей было много, главная из которых - не было своей квартиры. Я даже помню, как мы ходили втроем и спрашивали во дворах, не сдает ли кто жилье... За квартиру, естественно, приходилось платить - и не такие уж маленькие деньги. К тому же приходилось ладить с хозяйкой и ее семьей, поскольку иногда жили вместе с хозяевами в одной квартире. И знаете - моей маме всегда это удавалось! Только теперь понимаю, сколько же ей приходилось терпеть! Семья у нас была крепкой. Дружба завязывалась ну если не на всю жизнь (все-таки расстояния делали свое дело), то во всяком случае на годы. Позавчера похоронили нашего соседа - тоже прошедшего этот нелегкий путь. И тоже - прекрасная семья! Тоже отмечали, что жена прошла с мужем через все трудности (попадала даже под бомбежку, когда был конфликт между Египтом и Израилем), при этом не теряя терпения, не капризничая, а, наоборот, во всем поддерживая и сопровождая мужа, создавая из ничего уют и тепло). Ничего не преувеличиваю. Моя судьба сложилась по-другому. Не вышла замуж совсем. Видимо, и сказалась вот эта "кастовость". "Своего" не нашла, т.к. в годы, когда я "невестилась" с легкой руки наших правителей начался развал армии, а ниже опуститься не захотела. И тоже ни о чем не жалею. В душе должен быть лад. Понимала и чувствовала, что "простой" слесарь или водитель - это не мое. Никого не хочу обидеть, но именно так я это чувствовала и понимала лично для себя. Вообще, у нас - дочерей военнослужащих была проблема с замужеством. Большинство из нас представляли свою семью на примере родительской. Поэтому далеко не всякий мальчик, который начинал пытаться ухаживать, соответствовал этим критериям. Конечно, были и исключения. Кто-то из нас начинал курить, более свободно себя вести - у них сразу начинало все получаться в личной жизни... Но вот с каким результатом в итоге многих лет жизни - не знаю, т.к. связи утеряны. Не хочу сказать, что сейчас все уж так плохо в плане жизни военных и всего, что с этим связано. Но совсем еще недавно у меня была коллега - жена военнослужащего. Так вот на фоне всех ее излияний на тему, как она любит своего мужа и жить без него не может, она не поехала с ним, когда его академию вывели из Москвы в... Нет, не в Кушку, а всего-навсего в Кострому с возвращением в Москву через... нет не 10 -20 лет, а всего через год-два... Она только ныла: ну когда же эта чертова академия вернет ей мужа? Вот так...
Я
много прослужил в отдаленных гарнизонах (Заполярье, ДВО). Там жизнь и проблемы у людей иные.
Там даже мировоззрение другое, но наиболее острая и важная проблема - женская. Женщина, она... или есть (и тогда припирает проблема с ней ужиться) или её нет (и тогда в полный рост встает проблема её найти). Такие счастливчики как я, кто данную заботу не имел, и просто счастливо жил душа в душу с любимой женщиной, редко встречаются даже в байках, не то что в жизни))) но и у меня были проблемы... чего уж там.
Женщины тоже имеют с военными много сложностей. "Гражданским” (в смысле женам гражданских мужиков) легко. Им спокойно жить мешают классические три проблемы:
1. Нечего носить.
2. Мало места в шкафу.
3. Как похудеть, объедаясь на ночь.
Женщинам при военном, к вышеперечисленным проблемам добавляется:
4. Негде купить то, что не стыдно надеть.
5. Некуда надеть то, из-за чего мало места в шкафу.
6. Не с кем пойти туда, где тебя по достоинству оценят.. ужас в том, что вообще-то даже некому это делать, кроме женатых сослуживцев мужа... и это делает проблему №3 бесполезной и даже невыполнимой.
Все выше перечисленные проблемы мучают женщин в одиночестве, потому что военный мужчина вечно в походе или в стадии подготовки к нему. Все запланированные и "заношенные” в мечтах "выходные или праздничные” женские планы, легко перечеркиваются одним звонком со службы. Когда это единичный случай - Бог с ним, но когда это система. А вы уж поверьте - это даже не система, а традиция, менять которую начальники ради женщин не готовы.
Через год у женщины создается стойкое впечатление, что мужу гораздо важнее душевный комфорт солдата Засранцева, чем её, личная, драгоценная и легко ранимая психика. И тут начинаются недомолвки, обиды, проблемы типа - "сама придумала, сама обиделась" и т.п. Не любит! А может и никогда не любил! Потому что завез в глушь, да еще и бросил наедине с кастрюлями, сам черт его знает чем занимается на этой своей службе.
Расстаются, конечно, не только по причине невозможности выполнения "женских планов”. Бытовуха - бич офицера. Она безжалостно и цинично мешает семейному счастью военного. Государство обязано обеспечить офицеру быт. Так гласит закон. Оно обеспечивает его, но... тонко... ненавязчиво... так, что бы в процессе службы военному легче было отдать за Родину свою жизнь.
Поэтому быт военного, как сапог - вонюч, мажется и тяжел пока не привыкнешь. Офицеры привыкают к нему лет за десять - пятнадцать. Некоторые за двадцать пять. Но это детали. Офицер к такому "быту" готовится с юности. И понимает куда попал еще в военном училище. А его жена, в период ухаживания видела лишь любимого в парадной форме с лихо закинутой на затылок фуражкой или с гитарой в трусах... у своих ног (возможны еще некоторые несущественные варианты). И готовить себя к суровому быту ей было просто некогда, нужно было произвести впечатление на такое Щастье, удержать "шанс" и быть лучше тех, кто ему может встретиться в увольнении. Девушка, конечно, слышала краем уха что-то там про службу, армию, учения и небольшие воинские части в горах... но все это у нее ассоциировалось с прекрасным горным воздухом, отличными фотографиями, отсутствием нравоучений мамы, и красавцем мужчиной в блестящей военной форме, который будет рядом и вечно любить только ее. Что еще нужно для счастья? Она совсем не думала, что там будет дуть холодом со всех щелей, что по маме в принципе можно скучать и что ее мужу будет важнее казарма, где он будет пропадать и днем и ночью и даже в выходные. В минуты сомнений в памяти всплывал его облик... с гитарой на белом коне. .. и сомнения умирали сами собой в тяжких непродолжительных конвульсиях. А как иначе? Замуж зовут, да и любовь...
Офицера же о быте спрашивают редко. На службе его чаще спрашивают о долге и боевой готовности и только дома о совести и деньгах... Он конечно, намекает девушке о будущих проблемах, сложностях, но не сильно, что бы не спугнуть. Она ведь ему нужна в гарнизоне в качестве жены и боевой подруги, а не где-то далеко, как муза.
Поэтому на первых порах со многими женами сложно. Некоторые женщины не выдерживают - уезжают... не успевая вкусить. Другие остаются и даже втягиваются. Есть мнение, что в отличие от "некоторых”, "другим” просто некуда уезжать.
Когда появляются дети, военным легче. Дети женщин дисциплинируют. Во-первых ребенку нужен отец, во-вторых с ребенком сложнее уезжать к маме и там ее меньше ждут. В третьих, ребенок не позволяет ей много думать и создает много хлопот, что для жен полезно, особенно в глуши.
Опять же, с дитем и мужа легче воспитывать. Всегда можно отойти от темы низкой зарплаты и укорить еще и отсутствием у ребенка мужского воспитания.
Хуже если родители кроме детей, ещё и друг друга воспитывают. Здесь, отдельные продвинутые воспитатели человеческих душ, как правило идут уже путем шоковой терапии. Например, помнится, рассказывали мне про такой случай...
Пришел один прапорщик домой на обед. Усугубил слегка на службе, чтоб руки не дрожали, получил пистолет - к стрельбам готовился. Сидит он значит дома, обедает и слушает плач жены. Ярославна отдыхает...
Жена причитала и давила на старые бытовые мозоли. Сокрушалась об отсутствии в доме горячей воды (ты на руки, на руки мои красные посмотри...), напоминала о заполненном мусорном ведре (ведь два дня уже вынести обещаешь...), напоминала о поломанной полке на кухне (да до каких же пор!), напоминала о разбитом унитазе (ссышь, а из очка на тебя кто-то смотрит...) И в заключении, тактично напоминала о загубленной молодости и об ожидающей её тёплой и заботливой маме. Завершая речь, она сказала: "Чтоб ты бездельник сейчас ел, я с утра еще и не ПРИСЕЛА ни разу!”.
Прапорщик почувствовал сопричастность, приостановил трапезу и достал пистолет. Жена приседала долго и упорно, своей спортивной формой подтвердив значок ГТО, полученный ещё в пятом классе. Возможно, она присела бы и больше, но обед закончился и прапорщик убыл защищать Родину.
И что? И ничего. Вечером она уехала к маме. На поезд её вели четыре человека - сама ходить разучилась. Доктор утверждал - временно...
Командир соединения, узнав, конечно сурово пожурил прапорщика... но быстро сбившись с мысли, привычно затянул о поддержании боевой готовности и даже забыл его наказать.
С бытовухой, связан еще один знаменитый в соединении случай шоковой терапии. Только общей шоковой терапии:
Случилось это во время моей службы в Сковородино на Дальнем Востоке. Пришел один подполковник домой, в субботу в 23.00. Закопченный, грязный и злой. Хороший был офицер - танкист, почти круглый отличник боевой и гуманитарной подготовки с детства. Только он собирался отдохнуть культурно, как жена ему знакомое с детства про ведро мусорное... полное с прошлой недели... про поломанную дверцу на кухне и т.п... вместо секса, обеда и ужина.
Осерчал он, конечно, тяжело. Взял это ведро, сказал ей что-то "позитивное", на посошок... и как был в форме, так и пошел ведро выносить.
Ждала его жена с мусорки всю ночь. Звонила на службу... там "его не числилось". Мобильников тогда еще не изобрели, но по проводам даже тогда связь иногда "вне зоны действия" была.
В воскресенье она искала его и ведро вместе с подругами, по местным точкам и кабакам.
В понедельник и вторник его стали искать полком...
В среду - соединением...
В четверг у озера нашли ведро... (потом оказалось - чужое) сообщили о ЧП в милицию и в штаб округа.
В пятницу принялись озеро тралить и живой цепью по тайге рыскать - труп искать.
В субботу и воскресение, вместо отдыха дома, всё соединение по лесам шастало с фонариками...
И лишь в понедельник утром подполковник самостоятельно нашелся - он прибыл на подъем и провел с солдатами зарядку...
Солдаты пытались объяснить своему командиру, ЧТО ЕГО ИЩУТь... давно. Они говорили: "мы ВАС этой ночью в подвалах искали, сейчас отдыхать до десяти утра должны, а потом завтрак, и в лес... на ваши поиски!”. А он не поверил. Даже наказал некоторых, особо обидчивых... и провел зарядку. Привык в понедельник на подъеме зарядки проводить...
Затем, конечно, "взяли его". Расследование суровую правду установило - оказалось, с обиды уехал он в другой поселок, к зазнобе своей. Там усугубил на воле... неоднократно... и непроизвольно ушел в глубокий запой.
Очнется вечером с зазнобой... в койке... усугубит... спросит её, глубоко озабоченный боевой готовностью, какой, мол, сегодня день? Ей, дуре, жалко его было, она и говорила: "Воскресенье еще”. А сама думала - пусть отдохнет, голубь... Родина и без него не пропадет. Когда еще увижу?! Может и жена поймет, как ему тут со мной хорошо и бросит...
Голубь и отдыхал так, в любовной коме, почти неделю... Пока случайно телевизор не включил и дату не увидел.
Вот такую недобрую шутку из-за бытовой неустроенности и редкого отдыха жизнь выкинуть может. Долго та часть последствия ощущала - выходных не видела. Комдив сказал - вредно им это... Только подполковнику хорошо - впредь с ведром его никто не видел. Даже в полку вёдра с оглядкой доверяли. А с женой он помирился. И с сексом у них наладилось - из городка подполковник больше ни ногой (бедная зазноба, как чувствовала).
Для полноты дискуссии о роли жен в армии добавлю, что кроме налаженного быта, подавляющему большинству женщин нужен секс. Секс - великий двигатель женского настроения. Он важен. Он повышает их мотивацию жить в этой жо... в городке... К сожалению, многие военные его влияние на своих жен недооценивают. К тому же есть и чужие женщины, что тоже немаловажно (они ведь точно ждать не будут, поэтому стоят в "сексуальном списке” в первых рядах).
В результате, многим военным подобными глупостями со своими законными женами заниматься некогда. У них боевая готовность! У них техника, склад, любимый личный состав! Пусть, судя по Кама-Сутре, безвыходных положений не бывает, но Кама-Сутра военного - устав и техническое описание! Устав, конечно, плохого не посоветует, поэтому для многих военных (особенно для солдат), устав - самая сексуальная книга. Ни одной картинки, зато имеют на каждой странице (шутка).
Если отбросить шутки - секс и правда серьёзная проблема. Совместить любовь к службе и женщине не всем удается. Офицер после службы, как говорится... не в силах углубиться, даже в лес. И не удивительно! Пока в казарме, каждому бойцу в душу через шоколадный глаз заглянешь... одних вылежишь, другим вставишь... желание повторить подобное дома пропадает. Начисто. Придешь после отбоя, часов в 23 - 24. Хочется, ясное дело... только кушать и спать. В лучшем случае, некоторых хватает на полуночный секс по принципу Цезаря - пришёл... увидел... заснул. Женщин сие точно не торкает.
Некоторые жены не разобравшись, обижаются. Другие убеждены, что мужья им банально изменяют и в отместку не знают от кого у них дети. Женщины всегда умеют найти альтернативу. А иногда, поймав кураж на стороне, они даже рады служебному порыву мужа и... сами выпроваживают его к Родине... - крепить её боеготовность. А сами в это время... увы - у многих женщин (особенно обделенных ежедневным вниманием мужа) моральная нестойкость легко переходит в стойкую аморальность.
Вот он! Момент ИСТИНЫ... для государства. Офицер - человек государственный, но только в этот момент, в едином порыве, жены солидарны с Отчизной и командирами всех степеней! Офицер в казарме - жена на сносях. Какая ему разница, от кого она на сносях... государству-то! Ему главное, что будет смена (ежели оно позовет). Что будут новые защитники! И оно, государство, жен всегда поддерживает! Оно помогает военным служить, а женам чаще рожать. Оно не дурак...
Ну да ладно. Бывают жены, которые комплексом проблем даже довольны. Некоторые мужья, тоже. Человек ко всему привыкает, особенно если делает это, лет этак - 15 или даже 25. Значит Родине так надо. Мы ведь, пока ещё живём и служим Родине государству правовому. А это значит - государство "всегда право”! И с ним придется считаться.
К счастью, для нас, военных, подобных "легких" женщин среди жен мало. Они встречаются, конечно, не без этого, но их реально мало. Даже меньше, чем хотелось бы...))) Много "таких” среди бывших жен. Приедут с мужем на новое место службы. Молодые, симпатичные, активные, гордые. Не сложится что-то там, в семейном плане. Фыркнут, разведутся. Обратно к маме (если она есть) не каждая поедет - никто не ждет, да и жилье есть не у всех. Бывший муж покувыркается в этой дыре год-другой и уедет на новое место службы. А она живет в квартире, как правило, ещё и с дитём, да ждет своего прЫнца. Через пару лет начинает сама искать. Ещё через парочку искать активно, да уже не принца, а кого ни попади. Хоть белого коня - возраст, да и ребенок подгоняют. Ему в школу нормальную надо, театры нужны, библиотеки.
В общем (как в анекдоте) озабочена одним - как найти мужчину своей мечты и что потом делать с этой скотиной. Повезет, если удастся отбить кого-то и уехать с новым мужиком, а если нет - так и сгниет старой девой в гарнизонной дыре или сопьется.
Такими женщинами некоторые служивые эумело пользуются. Устраивают конкурсы невест (как правило закрытые). Стараются помочь боевым разведенным подругам в интимном плане. Как говорится, - всё что могу... некоторые женщины не сильно расстраиваются. Даже выглядеть умудряются на миллион баксов, хоть и потертыми купюрами.
Ну да ладно. Хватит о грустном, хоть и прекрасном. Так можно и Родину обидеть. Всё равно сегодня, по настоящему, в женщинах даже патологоанатом не в состоянии разобраться (косметическая медицина шагнула далеко вперед).
Я бы поставил памятник женам офицеров. Большой, с вечным огнем в очаге. Ведь подвиг жены офицера не менее важен для страны, чем подвиг неизвестного солдата! Они ведь не могут работать по специальности, по сути губят свою молодость и красоту, ради сомнительного счастья увидеть спящего мужа ночью и служить ему, ради его службы Родине. Нам с женщинами гораздо легче, чем им с нами. Сделайте женам офицеров памятник! Погугглил... как оказалось, есть такой уже по мотивам фильма "Офицеры". Стоит на Фрунзенской набережной в Москве, рядом со зданием Министерства обороны России. Но одного мало! Спасибо вам, любимые наши и единственные! Что бы мы без вас делали!
Никогда не думала, что буду в статусе жены офицера! И уж тем более не предполагала, что когда-нибудь буду лишена всех радостей современной жизни: походов в кинотеатр, кафе, прогулок по городу и просто живого человеческого общения. Прожив больше двадцати лет в мире цивилизации, мне предстояло ее покинуть и навещать лишь в короткие дни отпуска. Жизнь, конечно, коварная штука! Она не спрашивает, кем ты хочешь стать и где предпочитаешь жить. Она решает все за тебя! И, в силу определенных привязанностей, придется ее лишь понять и простить.
Я отдавала отчет, за кого выхожу замуж, и что меня ждет впереди. Муж на протяжении четырех лет морально меня настраивал к жизни на границе. «Готовься жить в прохудившемся деревянном доме и мыться с тазика» - заботливо говорил он. А я, после этих слов, незаметно сплевывала через левое плечо и молилась о более комфортных жилищных условиях. Да, действительно молилась. Ну, хотя бы не тазик! Вспоминая детские годы, когда в городе отключали горячую воду каждое лето на три долгих месяца, я отлично уяснила, как это плохо и жутко холодно. Но за четыре года усиленного аутотренинга мне стало казаться, что я смогу жить даже в палатке и сама добывать себе пропитание в лесу.
Так было до того дня, пока в пограничном институте не произошло распределение. С грустным голосом и, скорее всего, поникшим видом, позвонил муж и удрученно заявил - едем в Нальчик! Забыв напрочь школьный курс географии, я стала рыться в интернете в поиске этого Нальчика и уже через пять минут у меня была истерика: я воочию представила себя в холодном деревянном доме, в ванне стоит злосчастный тазик, а за окном горы и стадо баранов. И это было неминуемо! Разводиться поздно, да и рожать со дня на день. Тем более, я так стойко переносила всю «подготовку», что струсить в последний момент было бы недостойным звания жены офицера. Поэтому немного погрустив, взяла себя в руки и стала представлять наш уютный и теплый заставской домик. Мысли материальны!
Кстати, практика показывает, что многих пограничников бросают девушки, и даже жены, когда узнают, куда их определяют служить. Одна знакомая, находясь в отношениях с курсантом, разорвала их как раз тогда, когда подходило время узнать новое место работы. Или вот: жена молодого лейтенанта после трех месяцев жизни в поселке на границе Дальнего Востока подала на развод и сбежала с этого захолустья. Судить их за это сложно: не каждая девушка способна отказаться от мирских развлечений в пользу жизни на глухой границе, даже если сама считает иначе.
Спустя два месяца и 12 часов полета с одного края страны в другой, я испытала необычайное облегчение: у нас была своя квартира, с отоплением и горячей водой. В поселке есть больница и магазины, а люди, несмотря на другую веру исповедания, на редкость добрые и открытые. Жить можно! Но главное, мы находились в курортной зоне, куда круглый год приезжают туристы со всего мира покататься на лыжах и посмотреть на красоты республики. Здесь текут источники минеральных вод, продаются всегда свежие овощи и фрукты, а горный воздух не идет в сравнении с тем, которым дышишь в городе. Единственное, о чем я забыла мысленно представить и искренне пожелать - это хорошие соседки. Оказывается, их, как и родителей, не выбирают, а жаль.
Военная служба, как рулетка - сегодня ты «в шоколаде», а завтра уже в Магадане. Причем город Магадан для военных - это как страшилка на ночь: все боятся этого места и не хотят туда попасть. С местом службы нам повезло больше, чем остальным выпускникам. Многие действительно живут в холодных домах, которые в прошлом были, например, обычной конюшней. Когда муж военный, еще и на Кавказе, начинаешь любить походы в гору. Действительно, ничего так не бодрит после долгих посиделок дома, как прогулка высоко в горы. И красота там открывается необычайная. Мы даже брали с собой сына, когда тот немного подрос. Усаживали его в рюкзак и отправлялись в горы. Когда поднимаешься в первый раз, внутри царит дикий ужас: скалистая тропинка вдоль края горы, которая местами осыпается - бодрит, так бодрит. Но со временем к этому привыкаешь и начинаешь даже получать адреналин, особенно тогда, когда встретишь там шакалов или медведя.
Оглядываясь назад, я ничуть не жалею, что вышла замуж за военного человека. Не буду перечислять всех преимуществ, которые я приобрела с таким выбором. Скажу одно: я рада, что моя жизнь складывается именно так, а не иначе. Я вижу много примеров счастливой жизни в семье, где муж военный. Они заводят детей, делают в квартире ремонт и планируют свой отпуск, несмотря на то, что за окном крайний север, горячая точка или непроходимое болото. Им не мешают тяготы и лишения военной жизни - они их просто не замечают! Выйдя замуж за военного, я получила не только любимого человека, но и пропуск в незаурядную жизнь, которую не найдешь в мегаполисах и городах. Выбирайте сердцем и во всем старайтесь видеть плюсы!