Жан поль стена краткое содержание
Человек перед лицом Смерти, осознание конечности бытия.
Если бы в ту минуту мне даже объявили, что меня не убьют и я могу преспокойно отправиться восвояси, это не нарушило бы моего безразличия: ты утратил надежду на бессмертие, какая разница, сколько тебе осталось ждать -- несколько часов или несколько лет.
Но вообще-то я был с ним вполне согласен, всё, что он сказал, наверняка мог бы сказать и я: умирать противоестественно.
Это как в ночном кошмаре, - продолжал Том. - Пытаешься о чем-то думать, и тебе кажется, что у тебя выходит, что еще минута - и ты что-то поймешь, а потом все это ускользает, испаряется, исчезает. Я говорю себе: "Потом? Потом ничего не будет". Но я не понимаю, что это значит. Порой мне кажется, что я почти понял... но тут все снова ускользает, и я начинаю думать о боли, о пулях, о залпе. Я материалист, могу тебе в этом поклясться, и, поверь, я в своем уме и все же что-то у меня не сходится. Я вижу свой труп: это не так уж трудно, но вижу его все-таки Я, и глаза, взирающие на этот труп, МОИ глаза.
Я пытаюсь убедить себя в том, что больше ничего не увижу и не услышу, а жизнь будет продолжаться - для других. Но мы не созданы для подобных мыслей. Знаешь, мне уже случалось бодрствовать ночи напролет, ожидая чего-то. Но то, что нас ожидает, Пабло, совсем другое. Оно наваливается сзади, и быть к этому готовым попросту невозможно.
Моя жизнь не стоила ни гроша, ибо она была заранее обречена. Теперь жизнь была закрыта, завязана, как мешок, но все в ней было не закончено, не завершено. Я уже готов был сказать: и все же это была прекрасная жизнь. Но как можно оценивать набросок, черновик – ведь я ничего не понял, я выписывал векселя под залог вечности.
**************************************** ***************
Прочитала любопытный анализ этой новеллы:
Новелла «Стена» была написана Жан-Полем Сартром в 1939 году.
Стиль произведения отличается чёткостью построения фраз и лаконичностью выражения мыслей.
В «Стене» нет длинных, сложных описаний или диалогов. В ней – всё по существу, всё предельно ясно и просто.
Время действия новеллы – конец 30-х годов XX века. Место действия – Испания. Историческая основа – гражданская война между республиканцами и анархистами. Примечательно, что историческая действительность в «Стене» используется автором исключительно для постановки проблемы. Гражданская война создаёт необходимый фон и причину, по которой главный герой вынужден напрямую столкнуться с осознанием смерти. Таким образом реалистичное, на первый взгляд, произведение полностью входит в экзистенциальную литературную картину мира.
В «Стене» Сартр не столько описывает реальную историю Испании, сколько подробно и психологически точно показывает эволюцию человеческого сознания, пытающегося объять необъятное – смерть и, как следствие, жизнь. Последнее слабо удаётся всем героям, в том числе, и главному – Пабло Иббиете. Как рассказчик он сохраняет некоторое подобие спокойствия, но мы видим, что и для него свойственны обычные человеческие страхи. В то время, как молодой мальчик Хуан Мирбаль боится физических страданий и погружается в слёзы, Том Стейнбок пытается «заговорить» смерть, Пабло хочет умереть достойно и понять перед концом, в чём же всё-таки суть? Три героя новеллы выражают три отношения человека к смерти: юное, неопытное, пытающееся забыться в страданиях (Хуан); универсальное, обыденное, приземлённое (Том); активное, мыслящее, пытающееся докопаться до истины (Пабло).
Столкновение со смертью позволяет главному герою лучше понять жизнь. Страх перед близким концом рисуется Сартром в начале через физические изменения героев и только затем психологические. Как только персонажи понимают, что они умрут, лица их становятся пепельно-серыми. Мы видим такими Хуана и Тома глазами Пабло. Затем герой неожиданно для себя понимает, что и его лицо ничем не лучше лиц сокамерников. Они похожи друг на друга, как зеркальные отражения.
Как только приставленный к смертникам для изучения их физического состояния врач-бельгиец напоминает им о времени, Пабло начинает осознавать его как реально существующий объект. При этом окружающая действительность начинает расплываться у героя перед глазами. Вещи становятся иными – более отдалёнными и живущими своей жизнью. Живым человеком, страдающим от холода в промозглом подвале, рисуется и врач. Не зря Хуан в какой-то момент пытается укусить его розовую руку – она совершенно не вписывается в общую атмосферу, так как принадлежит жизни, а не смерти.
Время осознано. Мир отчуждён. На следующем этапе Пабло понимает всю тщетность бытия. Его перестаёт волновать любовь к Конче, за пять минут свидания с которой, он бы отдал жизнь. Его больше не заботит дядюшка Рамон Грис. Он не выдаёт его республиканцам только потому, что совершенно чётко осознаёт: все люди смертны – так, какая разница, когда умирать? Осознание всеобщего конца лишает жизнь смысла. В ней остаётся место только юмору и бесстрашию. Напоследок, Пабло решает пошутить над своими мучителями, предложившими подарить ему жизнь взамен жизни Рамона Гриса. Он отправляет их на кладбище и спокойно ожидает расстрела. Развязка «Стены» поразительна: солдаты действительно находят в указанном месте Рамона и убивают его. Жизнь Пабло Иббиеты спасена, но нужна ли ему такая жизнь, полностью осознанная и потерявшая смысл? Этот вопрос Сартр оставляет открытым.
«Стена», краткое содержание
Пабло Иббиета вместе с другими арестантами оказывается в просторной белой комнате. За столом сидят четыре субъекта в штатском. Они спрашивают у каждого арестанта фамилию и профессию и лишь изредка задают вопросы о том, не участвовали ли они в краже боеприпасов и чем занимались в определённое время. Пабло спросили, где скрывается Рамон Грис, которого он якобы укрывал у себя. Герой ответил, что не знает, потому что ничего подобного не делал. Конвойные уводят арестантов. По дороге они узнают о том, что это был не допрос, а суд. Приговор им обещают сообщить в камере.
Камера оказывается больничным подвалом. Пабло помещают туда вместе с Хуаном и Томом. Хуан оказывается слишком молодым для бесед. К тому же, он – трус. Том знает испанский и с ним можно говорить. Они обсуждают ситуацию Хуана и надеются, что его не тронут, ведь анархистом является его брат – Хозе, а не он сам.
Том рассказывает, что в Сарагосе «они» (правительственные войска) укладывают людей на мостовую и утюжат их грузовиками. Делается это для экономии боеприпасов, но при этом никто не думает об экономии бензина.
Том – физически крепкий, немного жирный человек – признаётся в том, что его колотит от холода. Он пытается размяться, но не согревается, а только устаёт. Пабло Иббиета считает, что он не озяб, но своих рук и ног герой не чувствует. Кроме того, его не покидает ощущение потери, которое он связывает с отобранной солдатами личной одеждой – курткой, штанами.
В восемь вечера в камеру приходит комендант с двумя фалангистами. Он сообщает, что Стейнбок, Иббиета и Мирбаль приговорены к расстрелу. Хуан Мирбаль говорит, что он ни в чём не виноват, но коменданта это не интересует. Он только спрашивает, не баски ли они все? Они отвечают, что нет. Комендант предлагает им беседу со священником, но это никого не интересует. После его ухода Хуан снова оправдывается и чуть ли не плачет. Том пытается его утешить, но понимает, что это бессмысленно. Тогда он спрашивает Пабло, скольких из «них» он подстрелил? Сам Том убил шестерых, но сделал это практически неосознанно.
В камеру приходит бельгийский врач и говорит, что пробудет с героями до утра. Охранник Педро приносит лампу. Том прячет лицо в ладонях, у Пабло начинает болеть голова, у Хуана – вздрагивать ноздри. Бельгиец меряет пульс Хуана. По подозрительному взгляду врача Пабло понимает, что с ним что-то не так. Оказывается, он истекает потом. В начале он пробует вытираться платком, но потом понимает, что он мокрый – весь! Хуан спрашивает врача, больно ли это и можно ли не умереть с первого залпа?
Том спрашивает Пабло, в состоянии ли он понять то, что должно произойти с ними? Он начинает описывать будущий расстрел и говорит, что его лицо уже сегодня болит от завтрашних ран. Пабло понимает, что Том говорит для того, чтобы не думать. От Тома начинает пахнуть мочой, а у его ног появляется лужа, но он кричит всем, что не боится.
Врач гладит Хуана по голове. Тот берёт его за руку и пытается укусить. Пабло периодически погружается в сонное забытье, в котором снова и снова переживает свой будущий расстрел. Он мог бы уснуть, но хочет бодрствовать, чтобы докопаться до сути. В процессе ходьбы по камере к нему приходят воспоминания. Из них становится понятно, что он прекрасно знал Рамона Гриса – тот был его дядюшкой, а сам герой – с радостью примкнул к анархистам и боролся за свободу Испании.
Бельгиец предлагает передать несколько слов родным. Пабло ничего не хочет говорить своей любимой Конче, поскольку жизнь потеряла для него смысл. Предметы начинают расплываться перед глазами героев. Врач ставит персонажей в известность, что на часах уже полчетвёртого. Хуан голосит от страха, начинает бегать по камере и рыдать.
С рассветом двор оживает. До героев доносятся звуки шагов, затем – выстрелов. Через некоторое время в камеру входит лейтенант с четырьмя солдатами. Том идёт сам, Хуана выносят, Пабло предлагают подождать. Через час его снова вызывают на допрос. Ему предлагают жизнь взамен информации о местонахождении. На Пабло нападает непонятная весёлость. Он решает разыграть своих мучителей и говорит, что Грис скрывается на кладбище. По иронии судьбы последний действительно оказывается там. Гриса убивают. Пабло остаётся в живых.
Помимо краткого содержания «Стены» есть и другие сочинения.
Есть произведения короткие, но оставляющие неизгладимый след в душе. Произведения, заставляющие возвращаться к себе… Новелла Ж.П.Сартра «Стена», давшая название одноименному сборнику, написана в конце 30-х гг. прошлого века. Ее непосредственным материалом стала гражданская война в Испании, первая серьезная схватка прогрессивных сил человечества с коричневой чумой фашизма.
Никогда не был аполитичным человеком. Он живо интересовался общественными проблемами, был в гуще событий, увлекался и ошибался. Поэтому не стоит удивляться появлению в его творчестве злободневных произведений – как по чисто философской тематике, так и вне ее.
Небольшая новелла, которая занимает всего несколько печатных страниц текста. Но на этом узком «пятачке» разыгрываются нешуточные человеческие страсти. Тем более что и само действие максимально сужено – до душного и тесного подвала провинциальной больницы, которую франкисты на скорую руку приспособили под подвал для заключенных. Большинство из них долго здесь не задерживаются – идет войны, военные трибуналы работают исправно и смертные приговоры выносятся то и дело. Не успел провести ночь в таком подвале – утром тебя уже ждет прощание с жизнью, расстрел. Такова жестокая, неумолимая реальность времени. Рвущиеся к власти пособники фашистов хватают всех без разбора и расстреливают второпях. Когда не хватает патронов и их приходится экономить – приговоренных к смерти «утюжат грузовиками на мостовой». В новелле упоминается один из таких случаев, произошедший в Сарагосе.
Даже между строк нетрудно вычитать негативное отношение Сартра к любым проявлениям насилия. И все-таки политические проблемы и идейная сторона разворачивающихся событий остаются на заднем плане. Они создают необходимый фон, нужны для завязки сюжета.
«Человек перед лицом смерти» — такова тема и проблема, поднимаемая Сартром на тех нескольких страницах, что занимает анализируемая новелла. Она далеко не нова. У Сартра были свои предшественники и современники, которых эта тема не менее живо интересовала. Можно указать на размышления Печорина в ночь перед дуэлью с Грушницким (дуэль ведь – рулетка, никогда не знаешь ее исхода) в лермонтовском «Герое нашего времени», описание того, как умирал в романе Тургенева «Отцы и дети», долгое умирание князя Андрея Болконского в «Войне и мире» Л.Толстого. Из современников Сартра тема смерти особенно волновала . Отсюда – его пристальный интерес к испанской корриде, о которой у него написано две обстоятельных книги, причем не в художественном, а в документально-исследовательском плане. Но Печорин остается жив, а Базаров и Болконский мучаются долго.
Персонажи Сартра – трое испанских анархистов. Их имена – Том, Хуан и Пабло. Один – еще мальчик, подросток, и двое – взрослых мужчин. Рассказчиком выступает Пабло.
Каково им, каково их психологическое состояние, запертых в подвале больницы, ставшей временной тюремной камерой и отрезанных от остального мира, где продолжается борьба, где сражаются и умирают их соратники и враги?
Их состояние проходит несколько последовательных этапов. Ночь – это так мало и так много. В ожидании казни текут, тянутся часы и минуты. У смертников начинается обильное потовыделение. Они, сами того, не замечая, мочатся прямо в штаны. Ожидание смерти меняет людей, причем не в лучшую сторону. Мальчик Хуан все время плачет и скулит, и таким поведением вызывает к себе не жалость, а раздражение и отвращение. По словам Пабло, хрупкий мальчуган казался старой развалиной. Смерть уравнивает людей: лицо и руки у всех приобретают землистый оттенок, взгляд становится остановившимся.
Кажется, что страх смерти сводится только к боязни физической боли. Но Пабло, как наиболее философствующий из этой «троицы», не может смириться с тем, что утром всё будет кончено и от него и его товарищей ничего не останется, что они исчезнут бесследно. Собрав волю в кулак, он пытается трезво осмыслить происходящее в контексте того, что еще должно произойти.
Его «беспорядочно обступают воспоминания», в том числе о любимой женщине – Конче. Но они не отменяют главного, убийственного вывода о том, что жизнь любого человека, а не только его конкретная жизнь, абсолютно ничего не стоит. Ведь в финале – все та же смерть. Именно она лишает прежнего очарования все имеющиеся воспоминания.
Следовательно, вопрос вопросов может быть сформулирован следующим образом: стоит ли человеку вообще появляться на свет, чтобы прожить столько, сколько ему отпущено Богом или судьбой? Но ведь в Бога автор – Ж.П.Сартр – не верит, а само появление человека на Земле считает случайностью. Стало быть, и вопрос обессмысливается – ведь рождение от нас не зависит. Это в смерти своей мы вольны распоряжаться – по крайней мере, так склонны считать потенциальные самоубийцы.
Пабло, как и любой нормальный человек, пытается идеализировать прошлое, найти хоть какое-то утешение в воспоминаниях. И все-таки с ужасом понимает, что не может назвать свою жизнь прекрасной. В течение нескольких ночных часов он проходит путь от неприятия смерти к неприятию жизни.
Прежде ему, как и многим сверстникам, казалось, что до старости и смерти еще бесконечно далеко, жизнь кажется длинной и долгой. Теперь же, в подвале, где острее проступает чувство тотального одиночества, смерть мерещится буквально во всем. Словно сами вещи стараются держаться от смертника на расстоянии.
Более того, и собственное тело, дрожащее и обливающееся обильным потом, уже не кажется принадлежащим тебе, и его приходится время от времени ощупывать для того, чтобы привести себя в чувство и почувствовать еще живым.
На исходе ночи Пабло успокаивается. Его единственное желание теперь – умереть достойно. И рассуждает он уже в таком духе, что даже если его помиловали бы, ничего уже не изменится – он узнал вкус и запах смерти, а с ними и утратил всякую надежду на бессмертие. И нет уже принципиальной разницы, сколько осталось ждать – дни или годы.
Как и положено, на рассвете приходят солдаты, уводят Тома и Хуана. А Пабло неожиданно ведут к какому-то генералу и предлагают сделать выбор – выдать руководителя повстанцев Рамона Гриса или последовать за товарищами на тот свет. Ему дают время подумать. Еще один шанс? Уже нет. Прежний Пабло упорствовал бы и не раздумывал. А в этом, новом, поселилось что-то пугающее и тотальное. Сердцем он понимает, что Рамон Грис нужен для Республики, что она истекает кровью, но теперь его сердце словно из камня. Ему нет никакого дела ни до Республики, ни до анархизма, ни до Рамона Гриса. Всё обесценилось после того, как жизнь утратила смысл.
Терять Пабло нечего. И напоследок он решает поиздеваться над своими палачами, отправляя целый отряд обшаривать деревенское кладбище, где якобы должен находиться Грис. На самом деле ему хорошо известно, что Грис прячется совсем в другом месте, в доме родственников. В общем, по принципу «помирать – так с музыкой».
Однако результат «розыгрыша» оказывается поистине фатальным: Грис, оказывается, поссорился с родственниками и перебрался в домик сторожа. Там он и погибает, отстреливаясь от посланных за ним солдат. Узнав об этом на прогулке в ожидании своей участи, Пабло падает на землю. Его тело сотрясают хохот и слезы.
Что же произошло? Случайность исключается – слишком уж это совпадение выглядит эффектно. Можно предположить, что в Пабло бессознательно сработал инстинкт самосохранения, и он интуитивно просчитал поведение Гриса. Но более вероятным в контексте художественного мышления Сартра и всего экзистенциалистского учения представляется следующий вариант: за эту ночь, которую человек считал своей последней ночью, он окончательно простился с жизнью. В его сознании образовался гибельный вакуум, своеобразная черная дыра. Она требовала жертвы. Раз этой жертвой стал не он – пусть будет кто-то другой. А именно – Рамон Грис. Его нашло это гибельное притяжение. Причем на кладбище. Как говорится, нарочно и не придумаешь.
Таким образом, результаты человеческих слов и поступков могут быть поистине непредсказуемыми, они наглядно демонстрируют и закрепляют торжество жизненного абсурда. И пусть категорию абсурда ввел в экзистенциализм не Сартр, а А.Камю – соотечественник автора «Стены» — это дела не меняет. Когда не на что опереться, когда Бог объявляется предрассудком и выдумкой, возможно абсолютно всё.
Павел Николаевич Малофеев
Сартр Жан Поль
Жан Поль Сартр
Нас втолкнули в просторную белую комнату. По глазам резанул яркий свет, я зажмурился. Через мгновение я увидел стол, за ним четырех субъектов в штатском, листающих какие-то бумаги. Прочие арестанты теснились в отдалении. Мы пересекли комнату и присоединились к ним. Многих я знал, остальные были, по-видимому, иностранцы. Передо мной стояли два круглоголовых похожих друг на друга блондина, я подумал: наверно, французы. Тот, что пониже, то и дело подтягивал брюки - явно нервничал.
Все это тянулось уже около трех часов, я совершенно отупел, в голове звенело. Но в комнате было тепло, и я чувствовал себя вполне сносно: целые сутки мы тряслись от холода. Конвойные подводили арестантов поодиночке к столу. Четыре типа в штатском спрашивали у каждого фамилию и профессию. Дальше они в основном не шли, но иногда задавали вопрос: "Участвовал в краже боеприпасов?" или: "Где был и что делал десятого утром?" Ответов они даже не слушали или делали вид, что не слушают, молчали, глядя в пространство, потом начинали писать. У Тома спросили, действительно ли он служил в интернациональной бригаде. Отпираться было бессмысленно - они уже изъяли документы из его куртки. У Хуана не спросили ничего, но как только он назвал свое имя, торопливо принялись что-то записывать.
Вы же знаете, - сказал Хуан, - это мой брат Хозе - анархист. Но его тут нет. А я политикой не занимаюсь и ни в какой партии не состою.
Они молча продолжали писать. Хуан не унимался:
Я ни в чем не виноват. Не хочу расплачиваться за других. - Губы его дрожали. Конвойный приказал ему замолчать и отвел в сторону. Настала моя очередь.
Ваше имя Пабло Иббиета?
Я сказал, что да. Субъект заглянул в бумаги и спросил:
Где скрывается Рамон Грис?
Не знаю.
Вы прятали его у себя с шестого по девятнадцатое.
Это не так.
Они стали что-то записывать, потом конвойные вывели меня из комнаты. В коридоре между двумя охранниками стояли Том и Хуан. Нас повели. Том спросил у одного из конвоиров:
В каком смысле? - отозвался тот.
Что это было - допрос или суд?
Ясно. И что с нами будет?
Конвойный сухо ответил:
Приговор вам сообщат в камере.
То, что они называли камерой, на самом деле было больничным подвалом. Там было дьявольски холодно и вовсю гуляли сквозняки. Ночь напролет зубы стучали от стужи, днем было ничуть не лучше. Предыдущие пять дней я провел в карцере одного архиепископства - что-то вроде одиночки, каменный мешок времен средневековья. Арестованных была такая прорва, что их совали куда придется. Я не сожалел об этом чулане: там я не коченел от стужи, был один, а это порядком выматывает. В подвале у меня по крайней мере была компания. Правда, Хуан почти не раскрывал рта: он страшно трусил, да и был слишком молод, ему нечего было рассказывать. Зато Том любил поговорить и к тому же знал испанский отменно.
В подвале были скамья и четыре циновки. Когда за нами закрылась дверь, мы уселись и несколько минут молчали. Затем Том сказал:
Ну все. Теперь нам крышка.
Наверняка, - согласился я. - Но малыша-то они, надеюсь, не тронут.
Хоть брат его и боевик, сам-то он ни при чем.
Я взглянул на Хуана: казалось, он нас не слышит. Том продолжал:
Знаешь, что они вытворяют в Сарагосе? Укладывают людей на мостовую и утюжат их грузовиками. Нам один марокканец рассказывал, дезертир. Да еще говорят, что таким образом они экономят боеприпасы.
А как же с экономией бензина?
Том меня раздражал: к чему он все это рассказывает?
А офицеры прогуливаются вдоль обочины, руки в карманах, сигаретки в зубах. Думаешь, они сразу приканчивают этих бедолаг? Черта с два! Те криком кричат часами. Марокканец говорил, что сначала он и вскрикнуть-то не мог от боли.
Уверен, что тут они этого делать не станут, - сказал я, - чего-чего, а боеприпасов у них хватает.
Свет проникал в подвал через четыре отдушины и круглое отверстие в потолке слева, выходящее прямо в небо. Это был люк, через который раньше сбрасывали в подвал уголь. Как раз под ним на полу громоздилась куча мелкого угля. Видимо, он предназначался для и топления лазарета, потом началась война, больных эвакуировали, а уголь так и остался. Люк, наверно, забыли захлопнуть, и сверху временами накрапывал дождь. Внезапно Том затрясся:
Проклятье! - пробормотал он. - Меня всего колотит. Этого еще не хватало!
Он встал и начал разминаться. При каждом движении рубашка приоткрывала его белую мохнатую грудь. Потом он растянулся на спине, поднял ноги и стал делать ножницы: я видел, как подрагивает его толстый зад. Вообще-то Том был крепыш и все-таки жирноват. Я невольно представил, как пули и штыки легко, как в масло, входят в эту массивную и нежную плоть. Будь он худощав, я бы, вероятно, об этом не подумал. Я не озяб и все же не чувствовал ни рук, ни ног. Временами возникало ощущение какой-то пропажи, и я озирался, разыскивая свою куртку, хотя тут же вспоминал, что мне ее не вернули. Это меня огорчило. Они забрали нашу одежду и выдали полотняные штаны, в которых здешние больные ходили в самый разгар лета. Том поднялся с пола и уселся напротив.
Ну что, согрелся?
Нет, черт побери. Только запыхался.
Около восьми часов в камеру вошли комендант и два фалангиста. У коменданта в руках был список. Он спросил у охранника:
Фамилии этих трех?
Тот ответил:
Стейнбок, Иббиета, Мирбаль.
Комендант надел очки и поглядел в список.
Стейнбок... Стейнбок... Ага, вот он. Вы приговорены к расстрелу. Приговор будет приведен в исполнение завтра утром.
|
Серия: "Эксклюзивная классика" Этот единственный сборник малой прозы Сартра объединяет общая тема - тема свободы. Свободы, которую одни мечтают обрести, а другие - ограничить. «Стена» - спрессованная в одну-единственную ночь история человека, жить которому до рассвета... «Комната» - трагедия двоих, вынужденных быть рядом, но не вместе, мечтающих обрести друг друга, но не умеющих друг друга услышать и понять. «Герострат» - абсолютно неожиданный взгляд на… убийство. Что лежит в его основе? Ненависть к людям или самому себе? Желание прославиться или стать свободным? «Интим» - поединок между мужчиной и женщиной, любовью и ненавистью, чувствами и долгом. Стена, Комната, Герострат, Интим, Детство повелителя Издательство: "Neoclassic,АСТ" (2014) Формат: 76x100/32, 288 стр.
Философские и теоретические работы
Политические работы
Книги на русском языке
|