Перверзные нарциссисты, психопаты. I. Что такое манипуляция

«Ты должен стать мне родной матерью», — такой ультиматум поставил Карлсон своему маленькому партнёру по игре. Ректор Института христианской психологии протоиерей Андрей Лоргус объясняет, что в реальной жизни такая постановка вопроса свидетельствует о страшной подмене. Место любви, отношений двух свободных личностей заняла созависимость, при которой партнёры используют друг друга, чтобы заполнить внутреннюю пустоту.

Об отличии адекватной привязанности от невротической зависимости шла речь в в марте 2016 года в Русской христианской гуманитарной академии (Санкт-Петербург).

Зависимость ведёт к страданию

Вопрос о любви и зависимости выглядит как бы соседствующим: есть любовь, есть влюблённость, есть зависимость. Но, по моему мнению, эти понятия не могут быть рассмотрены в одной плоскости. Зависимость — это совершенно из другой области, нельзя превратить зависимые отношения в отношения любви. Может ли быть в зависимости любовь? Думаю, да, но ей там трудно выжить. В созависимых отношениях любовь либо погибает, либо созависимость окружает её таким плотным одеялом своих иллюзий, что человек теряет связь со своей любовью и страдает. Зависимость ведёт к страданию.

Зависимость — это всегда отношения, в которых все участники манипулируют друг другом. А что такое любовные отношения? Это деятельная любовь — познание, внимание, забота, уважение и ответственность — те существенные черты, которые отличают любовь деятельную от простого чувства любви. Конечно, любовь — это чувство, и в первую очередь — это сила, связывающая двух людей, мужчину и женщину. Сила, которая переживается нами как что-то небывалое, ведь нет ничего подобного любви. Любовь — это жизнь, любовь — это свет, энергия, свобода. Но как психологи мы должны понимать, что в самой любви, если она становится предметом наших отношений, должны быть упомянутые мной свойства, а не только чувство.

Пять свойств любви

Что такое познание ? Это знание себя, то, что я должен знать о себе, чтобы быть успешным в отношениях. Я должен знать не только свои индивидуальные особенности, но и себя как носителя этих мощных чувств, энергии и силы, которая зовётся любовью. Я должен знать, каковы мои эмоциональные реакции, страхи, предпочтения, ценности. С чем я могу стерпеться в отношениях, а с чем не смогу жить, даже если очень люблю человека.

Но я и про другого должен всё это знать, если я выстраиваю с ним отношения. Познание партнёра разворачивается во времени. Оно не может быть сжато, нельзя провести с партнёром «интенсив». Чтобы познать партнёра, мне нужно оказаться с ним в тех специфических ситуациях, которые нерегулярны в нашей жизни. Например, увидеть в кругу семьи, увидеть, как он общается со своими родителями, с друзьями. Я должен узнать, как он отдыхает, что читает и смотрит, как проводит время, как общается со случайными попутчиками в поезде. Я должен познать его в разные времена года, в отпуске, в будни, в походе, на даче. Надо вообще понять: он летом каждую субботу и воскресенье маму на дачу возит или нет? Если эта девушка мне нравится, необходимо узнать, умеет ли она мариновать огурцы? Я, конечно, шучу, но знание друг друга — это процесс, который не прекращается никогда, даже в браке. Зачем нам это знание? Затем, что любовь — это всегда отношения с открытыми глазами, лицом к лицу, это не игра в прятки. Я знаю её и открываю себя для нее, чтобы она могла знать меня. Мы меняемся, и познание — это еще и познание перемен, которые происходят со мной и моим партнёром.

Внимание — это не какой-то способ познать человека и вывести его на чистую воду, чтобы быстренько узнать про него всю подноготную. Даже если я здесь и сейчас, как бы под микроскопом, могу увидеть то, что таится в глубине души моего партнёра, это не избавляет меня от необходимости познания его во времени. То, что я могу узнать здесь и сейчас, характерно только для «здесь и сейчас», а мне жить с партнёром долго, и мне нужно быть внимательным к нему всегда. Внимание — это не просто некая концентрация, это встреча лицом к лицу, помноженная на постоянство. Если двое приходят в кафе и углубляются в гаджеты, они проводят время вместе? Нет. А это как раз время, стоящее в знаменателе, и оно уменьшает количество внимания, отданного друг другу.

Заботу партнёрскую следует отличать от родительской. В ней есть забота о себе и забота о том, кого я люблю. Это забота, в которой я способен знать и понимать то, о чём меня просит партнёр, а о чём не просит. Забота не означает решения всех проблем партнёра: отныне, дорогая, я всё беру на себя, ты можешь больше ни о чем не беспокоиться в жизни. Помните, как Карлсон спрашивал: «Будешь ли ты мне родной матерью?» Вот не об этом идёт речь: в партнёрских отношениях мамочка не нужна, нужен человек, который может позаботиться о себе, обо мне, о наших отношениях, не отнимая у меня ответственности. В такой заботе есть уважение свободы и воли другого человека.

Уважение многослойно, но в основе его лежит уважение к личности человека как к образу и подобию Божию. Во-первых, это безусловное уважение, а не уважение «за что-то», это уважение вопреки всему, одинаковое ко всякому человеку, будь он алкоголик или инвалид, молодой или старый. Во-вторых, это уважение, основанное на знании или на чувстве к человеку. Без него построить свободные партнёрские отношения невозможно: если уважения нет, то передо мной уже не личность, а объект, а объектом я могу манипулировать. Трагедия Пигмалиона заключается в том, что он сделал женщину такой, какой ему было нужно. Для него Галатея была вещью, объектом, в который он влюбился, но не личностью. Уважение — некая внутренняя духовная гарантия такого отношения к человеку, где другой — личность, лицо, но не объект.

Любящий несет ответственность за себя в этих отношениях и ответственность за сами отношения, за выборы и поступки, направленные на другого человека, за свои мысли, чувства, желания и потребности. Но моя ответственность не предполагает ответственности за мысли, поступки и потребности другого человека, — за них он отвечает сам.

Мама для Карлсона

Чего из этого нет в созависимых отношениях? Нет главного — уважения, потому что в созависимости другой является для меня объектом компенсации моих собственных проблем. В созависимых отношениях другой — это тот, кто может восполнить мои дефициты, мой комплекс неполноценности, заполнить мою пустоту, насытить меня эмоциями радости. Партнёр — это тот, кто должен сделать меня счастливым. Я сам не могу, а другой может, и мои невротические ожидания от партнёра — это исполнение моих мечтаний.

Это не что иное, как детский запрос на удовольствие. Что означает вопрос Карлсона? Он означает: «Ты будешь меня кормить вареньем и печеньем? Ты должен сделать то, что мне нужно, но для того, чтобы ты точно сделал это, я буду тебя принуждать. А принуждать тебя я буду исполнением твоих желаний. Не хочешь? Я знаю, что хочешь».

В таких отношениях нарушается адекватная ответственность. Неадекватная ответственность — это когда я беру на себя чувства, желания, потребности, мысли другого человека. Ты сейчас должен чувствовать удовлетворение, тебе это должно нравиться, не правда ли, дорогой? Ты же правда хочешь есть? Ты же действительно хочешь отдохнуть? Но и перекладывание ответственности на другого — это тоже манипуляция: это из-за тебя я расстроилась; я в плохом настроении, потому что ты…; мне грустно, потому что ты…; разве ты не видишь, что я хочу есть... В этих фразах выражена возможность манипуляции другим человеком, потому что в них есть жёсткая связь с тем, что я хочу от тебя получить.

Но человек, который хочет привязать к себе партнёра и манипулировать им, может сам обеспечивать ему всё то, чего он хочет. То есть созависимые отношения могут быть как эгоистическими, так и псевдоальтруистическими. Это так называемый невротический альтруизм: я разобьюсь в лепешку, сделаю для тебя всё, но только чтобы ты никогда от меня не оторвался. Прослеживается стремление привязать к себе другого человека так крепко, чтобы он был глубоко убежден, что без меня прожить он не сможет.

Суть созависимых отношений заключается в той фразе, которую, наверное, все слышали: я без тебя умру; мы друг без друга не проживём. В чем смысл? В том, что моя жизнь без партнёра состояться не может, или она для моего партнёра будет чревата чрезвычайной болью, несчастьем, катастрофой. Прислушайтесь, на что похожа фраза «я без тебя жить не могу». Это фраза взрослого человека? Это фраза ребенка, и действительно, в созависимых отношениях оба партнёра являются инфантильными. В созависимые отношения вступает пара несовершенных, несостоявшихся людей, которые только в паре и обретают иллюзию устойчивости. Почему «созависимые»? Потому что они зависимы друг от друга, а не так, что один зависим, а другой нет. Созависимость распространяется на всю семью, потому что такими же качествами будут обладать и те личности, которые в этой семье живут, то есть дети и родители.

Освобождение как трагедия

Что можно здесь сделать? Мне как психологу и священнику много раз приходилось оказываться в такой ситуации, когда я со смирением признавал, что ничего я сделать не могу. Я встречаюсь с такой парой, но вижу, что они ужились, приспособились, привыкли и не видят для себя потребности что-либо менять. И я могу только посмотреть на них и пройти мимо: у них нет запроса на изменение. Они каются в своих грехах, но грехи эти происходят от созависимых отношений: обидчивость, зависть, страх, стыд, манипуляция. Там же раздражительность, грубость, ссоры с унижением: почему бы не обидеть партнёра, он же средство моей жизни. Уважения и любви там нет, поэтому обидеть и унизить другого в пылу ссоры, в общем, дело обыденное.

И я как священник, принимая исповедь таких людей, понимаю, что, увы, ссылаться на то, что святые отцы говорили о корне греха или страсти, здесь неуместно. Человек на эти корни смотреть не хочет, потому что если он их увидит хоть раз, ужаснётся той жизни, которой живет. И что дальше делать, спать-то после такого трудно, совесть не даст? Поэтому приходится смириться с тем, что люди это вытесняют и даже бывают счастливы. Но если они приходят на психологическую консультацию, имеют запрос на изменение, говорят, что больше так жить не хотят, открывается возможность работать с этими особенностями поведения. Открывается возможность выйти даже на самые существенные, корневые вопросы.

Корневой вопрос при созависимости — отношение к себе. Уважает ли человек самого себя, есть ли у него внутренняя опора и стержень? Созависимый человек говорит: а как же я без него, ведь если его нет, то и я не смогу выжить, у меня внутри пусто, страшно, мрачно, холодно, чем я заполню эту пустоту? И действительно, в таких случаях люди заполняют пустоту сериалами, интернетом, алкоголем, наркотиками, сексуальной зависимостью, трудоголизмом, играми. Тогда формируется зависимость по химическому или по социопатическому типу. В этом случае мы переходим в стан тех зависимостей, для которых существует лечение и группы самопомощи.

Всегда ли психолог может помочь в такой ситуации? Как минимум, он может помочь человеку понять, что с ним происходит. В дальнейшем он может помочь человеку взять на себя ответственность за свою жизнь и снять эту ответственность с другого. Ведь если человек может удовлетворить свои потребности и отвечает за свои мысли и чувства, то он уже не ожидает этого от своего партнёра, возникают другие отношения. Но тут надо иметь в виду одну очень важную вещь: при созависимых отношениях исцеление одного партнёра — трагедия и для него, и для партнёра. Представьте себе человека, который вдруг хочет освободиться от этих оков, а другой говорит: что ты делаешь, ты меня разлюбил, ты делаешь мне больно, я боюсь, мне страшно.

Да, попытка высвободиться из созависимых отношений может привести к трагедии для семьи. Поэтому при консультировании созависимых пар мы должны с самого начала предупредить клиента, что это может стоить ему отношений и даже брака. Стоит ли оно того? Выбирать ему.

Подготовил Тимур Щукин, специально для «Татьянина дня»

Фото Марины Куракиной, ИА «Вода живая»

(Окончание. Начало в предыдущем посте)

От визита к визиту «дружба» крепнет, и Карлсон ведет себя все бесцеремоннее :

«Он направился к аквариуму Малыша, в котором кружились пестрые рыбки, окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.
- Осторожно! Мои рыбки! - крикнул Малыш; он испугался, что Карлсон нечаянно проглотит несколько рыбок.
- Когда у человека жар, ему надо много пить, - сказал Карлсон. - И если он даже проглотит две-три или там четыре рыбки, это пустяки, дело житейское.
- У тебя жар? - спросил Малыш.
- Еще бы! Потрогай. - И он положил руку Малыша на свой лоб.
Но Малышу его лоб не показался горячим.
- Какая у тебя температура? - спросил он.
- Тридцать - сорок градусов, не меньше!
Малыш недавно болел корью и хорошо знал, что значит высокая температура. Он с сомнением покачал головой:
- Нет, по-моему, ты не болен.
- Ух, какой ты гадкий! - закричал Карлсон и топнул ногой. - Что, я уж и захворать не могу, как все люди?
- Ты хочешь заболеть?! - изумился Малыш.
- Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Ты придешь узнать, как я себя чувствую, и я тебе скажу, что я самый тяжелый больной в мире. И ты меня спросишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и большого-пребольшого куля конфет!»

Как видим, Карлсон использует тактику мнимо ничтожного нарцисса .

«- Ты должен стать мне родной матерью , - продолжал Карлсон. - Ты будешь меня уговаривать выпить горькое лекарство и обещаешь мне за это пять эре. Ты обернешь мне горло теплым шарфом. Я скажу, что он кусается, и только за пять эре соглашусь лежать с замотанной шеей.

Малышу очень захотелось стать Карлсону родной матерью, а это значило, что ему придется опустошить свою копилку . Она стояла на книжной полке, прекрасная и тяжелая. Малыш сбегал на кухню за ножом и с его помощью начал доставать из копилки пятиэровые монетки. Карлсон помогал ему с необычайным усердием и ликовал по поводу каждой монеты, которая выкатывалась на стол. Попадались монеты в десять и двадцать пять эре, но Карлсона больше всего радовали пятиэровые монетки.
Малыш помчался в соседнюю лавочку и купил на все деньги леденцов, засахаренных орешков и шоколаду. Когда он отдал продавцу весь свой капитал, то вдруг вспомнил, что копил эти деньги на собаку, и тяжело вздохнул. Но он тут же подумал, что тот, кто решил стать Карлсону родной матерью, не может позволить себе роскошь иметь собаку».

Ну все «как у людей»! Отказ от мечты, планов, отказ о части своего Я (для начала — от части) — в угоду нарциссу.

А вот еще один мнимо ничтожный заход:

«- Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат? Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь, чтобы он скорее заснул?… Разве кто-нибудь позаботился о друге? - заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на Малыша.
- Нет, никто не позаботился, - признался Малыш, и голос его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется».

За несколько месяцев знакомства Карлсон наплел Малышу семь верст до небес . Поэтому, когда, наконец, он «награждает» Малыша приглашением в гости, тот пробует задать «другу» неудобные вопросы:

«- А где же твои паровые машины?
- Гм… - промычал Карлсон, - мои паровые машины… Они все вдруг взорвались. Виноваты предохранительные клапаны. Только клапаны, ничто другое. Но это пустяки, дело житейское, и огорчаться нечего.
Малыш вновь огляделся по сторонам.
- Ну, а где твои картины с петухами? Они что, тоже взорвались? - язвительно спросил он Карлсона.
- Нет, они не взорвались, - ответил Карлсон. - Вот, гляди. - И он указал на пришпиленный к стене возле шкафа лист картона. На большом, совершенно чистом листе в нижнем углу был нарисован крохотный красный петушок.
- Картина называется: «Очень одинокий петух», - объяснил Карлсон.
Малыш посмотрел на этого крошечного петушка. А ведь Карлсон говорил о тысячах картин, на которых изображены всевозможные петухи, и все это, оказывается, свелось к одной красненькой петухообразной козявке!»

«Дружба» с социопатом — всегда игра в одни ворота. Вас методично ошкуривают (морально и материально), иногда для усыпления вашей бдительности подбрасывая вам что-то из серии «возьми, убоже, что нам негоже». Например, вы ему — двухдневную романтическую поездку, деликатесный ужин и ночь, полную огня, а он вам — СМС «Я тя лю».

Соответственно, и распределение ресурсов в такой «дружбе» происходит по принципу «это мне, это опять мне, это снова мне, это всегда мне» . И в самом деле, «какой в этот момент может быть Козлевич»?

«Воцарилось молчание, во время которого Карлсон дожевывал свой шоколад. Потом он сказал:
- Но раз ты такой лакомка, такой обжора, лучше всего будет по-братски поделить остатки. У тебя еще есть конфеты?
Малыш пошарил в карманах.
- Вот, три штуки. - И он вытащил два засахаренных орешка и один леденец.
- Три пополам не делится, - сказал Карлсон, - это знают даже малые дети.
И, быстро схватив с ладони Малыша леденец, проглотил его.
- Вот теперь можно делить, - продолжал Карлсон и с жадностью поглядел на оставшиеся два орешка: один из них был чуточку больше другого. - Так как я очень милый и очень скромный, то разрешаю тебе взять первому. Но помни: кто берет первым, всегда должен брать то, что поменьше, - закончил Карлсон и строго взглянул на Малыша».

Пообтесавшись в общении с таким «своеобразным» другом, Малыш пробует сопротивляться его хищничеству. Но вот что из этого выходит.

«Малыш на секунду задумался, но тут же нашелся:
- Уступаю тебе право взять первым.
- Хорошо, раз ты такой упрямый! - вскрикнул Карлсон и, схватив больший орешек, мигом засунул его себе в рот».

И так будет постоянно, если, конечно, в своих тактических интересах социопат не решит сыграть с вами в поддавки. Почему вы проиграете, если начнете играть с хищником? Потому что вы «лошара» или тупица? Нет. Потому что вы играете по правилам, а социопат «ходит конем» как ему заблагорассудится, что нам и продемонстрировал Остап Бендер на сеансе одновременной игры в Нью-Васюках.

Обожрав Малыша, Карлсон опять давит на жалость и чувство вины:

«Карлсон сел. Вид у него был печальный.
- Ты обещал, что будешь мне родной матерью, а занимаешься тем, что набиваешь себе рот сластями. Никогда еще не видел такого прожорливого мальчишки!
Минуту он просидел молча и стал еще печальнее.
- Во-первых, я не получил пятиэровой монеты за то, что кусается шарф.
- Ну да. Но ведь тебе не завязывали горло, - сказал Малыш.
- Я же не виноват, что у меня нет шарфа! Но если бы нашелся шарф, мне бы наверняка завязали им горло, он бы кусался, и я получил бы пять эре… - Карлсон умоляюще посмотрел на Малыша, и его глаза наполнились слезами. - Я должен страдать оттого, что у меня нет шарфа? Ты считаешь, это справедливо?»

Карлсон невероятно капризен и притязает на особое обращение не только со стороны своего «друга», но и его окружения:

«Малыш кинулся к нему, чтобы его обнять, но Карлсон отпихнул Малыша своей пухленькой ручкой и сказал:
- Спокойствие, только спокойствие! У тебя есть какая-нибудь еда? Может, мясные тефтельки или что-нибудь в этом роде? Сойдет и кусок торта со взбитыми сливками.
Малыш покачал головой:
- Нет, мама сегодня не делала мясных тефтелек. А торт со сливками бывает у нас только по праздникам.
Карлсон надулся:
- Ну и семейка у вас! «Только по праздникам»… А если приходит дорогой старый друг, с которым не виделись несколько месяцев? Думаю, твоя мама могла бы и постараться ради такого случая.
- Да, конечно, но ведь мы не знали… - оправдывался Малыш.
- «Не знали»! - ворчал Карлсон. - Вы должны были надеяться! Вы всегда должны надеяться, что я навещу вас, и потому твоей маме каждый день надо одной рукой жарить тефтели, а другой сбивать сливки!»

Карлсон создает ситуации, опасные для жизни Малыша, и «спасает» его «в последний момент»:

«Гулять здесь было так опасно, что дух захватывало. В одном месте между домами был широкая щель, и Малыш едва не свалился в нее. Но в последнюю минуту, когда нога Малыша уже соскользнула с карниза, Карлсон схватил его за руку.
- Весело? - крикнул он, втаскивая Малыша на крышу. - Вот как раз такие места я и имел в виду. Что ж, пойдем дальше?
Но Малышу не захотелось идти дальше - сердце у него билось слишком сильно. Они шли по таким трудным и опасным местам, что приходилось цепляться руками и ногами, чтобы не сорваться. А Карлсон, желая позабавить Малыша, нарочно выбирал дорогу потруднее».

Позабавить? Ну-ну...

Показателен в этом плане и следующий диалог:

«- Ну, полетели? - спросил Карлсон.
Малыш еще раз все взвесил.
- А вдруг ты меня уронишь? - сказал он с тревогой.
Это предположение ничуть не смутило Карлсона.
- Велика беда! - воскликнул он. - Ведь на свете столько детей. Одним мальчиком больше, одним меньше - пустяки, дело житейское!
Малыш всерьез рассердился на Карлсона.
- Я - дело житейское? Нет, если я упаду…
- Спокойствие, только спокойствие, - сказал Карлсон и похлопал Малыша по плечу. - Ты не упадешь. Я обниму тебя так крепко, как меня обнимает моя бабушка. Ты, конечно, всего-навсего маленький грязнуля, но все же ты мне нравишься».

Это еще одна нарциссическая уловка — Карлсон туманно намекает Малышу на его некую исключительность. Хотя и не устает подчеркивать его заурядность.

«Он еще раз похлопал Малыша по плечу.
- Да, странно, но все-таки я очень к тебе привязался, глупый мальчишка. Вот подожди, мы доберемся до моего домика на крыше, и я тебя так стисну, что ты посинеешь» .

Надо ли говорить, что эта «странная привязанность» воспринимается жертвой как подарок судьбы? Это ж как повезло-то — снискать привязанность такой неординарной особы!
Причем, невнятный бурк о «странной привязанности» -нередко с последующий обесценкой («глупый мальчишка») - проливается жертве бальзамом на душу. Нарцисс лаской не балует. Поэтому на продвинутых стадиях общения жертва тает уже и от безликого «я тя лю», хотя сама отдавала и отдает неизмеримо больше.

Ни о каких адекватных комплиментах в адекватных количествах — как это принято у нормальных людей — в «дружбе» с психопатом речи не идет. Когда Малыш пытается восстановить некий паритет (которого не было с самого начала), на правах друга притязая на свою порцию «поглаживаний», он нарывается на еще более сильное обесценивание:

«Карлсон и Малыш договорились о тайной системе сигналов, которые будут передаваться с помощью звонков.
- Один звонок - это «Немедленно прилетай!», две звонка - «Ни в коем случае не прилетай!», а три звонка значит - «Какое счастье, что на свете есть такой красивый, умный, в меру упитанный и храбрый человечек, как ты, лучший в мире Карлсон!».
- А зачем мне для этого звонить? - удивился Малыш.
- А затем, что друзьям надо говорить приятные и ободряющие вещи примерно каждые пять минут, а ты сам понимаешь, что я не могу прилетать к тебе так часто.
Малыш задумчиво поглядел на Карлсона:
- Я ведь тоже твой друг, да? Но я не помню, чтобы ты говорил мне что-нибудь в этом роде.
Карлсон рассмеялся:
- Как ты можешь сравнивать? Да кто ты есть? Ты всего-навсего глупый мальчишка, и все…
Малыш молчал. Он знал, что Карлсон прав».

Вот так, от самооценки остались лишь воспоминания, но жертва готова уже на все, лишь бы получить хоть крохи любви. И по настроению психопат может вам дать эту «любовь».

« - Но ты все-таки любишь меня?
- Конечно, люблю, честное слово! - воскликнул Карлсон. - Сам не знаю, за что, хотя и ломал голову над этим, когда лежал после обеда и мучился бессонницей. - Он потрепал Малыша по щеке. - Конечно, я тебя люблю, и даже догадываюсь, почему. Потому, что ты так не похож на меня, бедный мальчуган!»

Интересно, что Карлсон сам проговаривается о том, что сознательно манипулирует Малышом:

«- Сегодня у тебя нет жара? - спросил Малыш.
- У меня? Жара?… У меня никогда не бывает жара! Это было внушение.
- Ты внушил себе, что у тебя жар? - удивился Малыш.
- Нет, это я тебе внушил, что у меня жар, - радостно ответил Карлсон и засмеялся ».

Желая выбить из «друзей» побольше нарцресурса, Карлсон делает вид, что намерен с ними расстаться. И, увы, эта — такая нехитрая! - манипуляция прекрасно срабатывает.

«- Вот возьму и улечу сейчас отсюда… - проворчал он.
Все трое понимали, какая это будет беда, если Карлсон улетит, и хором принялись уговаривать его остаться. Карлсон с минуту сидел молча, продолжая дуться.
- Это, конечно, не наверняка, но я, пожалуй, смог бы остаться, если вот она, - и Карлсон показал своим пухлым пальчиком на Гуниллу, - погладит меня по голове и скажет: «Мой милый Карлсон».
Гунилла с радостью погладила его и ласково попросила:
- Миленький Карлсон, останься! Мы обязательно что-нибудь придумаем.
- Ну ладно, - сказал Карлсон, - я, пожалуй, останусь».

Как видим, в обслуживание нарцисса-социопата вовлечены уже и друзья Малыша. Больше «друзей» - больше нарцресурса: дифирамбов, задабриваний-умасливаний, материальных ништяков. Тефтельки и засахаренные орешки — это мелко. И Карлсон придумывает, как обобрать всю окрестную детвору. Очень похоже на взимание платы за вход в Провал или на сеанс одновременной игры в Васюках.

«- Давайте устроим «Вечер чудес», - сказал Карлсон, перестав дуться. - Угадайте, кто лучший в мире фокусник?
- Конечно, Карлсон! - наперебой закричали Малыш, Кристер и Гунилла.
- Значит, мы решили, что устроим представление под названием «Вечер чудес»?
- Да, - сказали дети.
- Мы решили также, что вход на это представление будет стоить одну конфетку?
- Да, - подтвердили дети.
- И еще мы решили, что собранные конфеты пойдут на благотворительные цели.
- Как? - удивились дети.
- А существует только одна настоящая благотворительная цель - забота о Карлсоне.
Кристер и Гунилла выбежали на улицу и рассказали всем детям, что наверху у Малыша сейчас начнется большое представление «Вечер чудес». И все, у кого было хотя бы пять эре, побежали в лавку и купили там «входные конфеты».

Для Карлсона нет социальных норм. Украсть? «Ачотакова» .

«Плюшки оказались очень вкусными, какао тоже удалось на славу. Малыш сварил его на таганке у Карлсона. Молоко и сахар Карлсон прихватил на кухне у фрекен Бок вместе с банкой какао.
- И, как полагается, я за все честно уплатил пятиэровой монеткой, она и сейчас еще лежит на кухонном столе, - с гордостью заявил Карлсон. - Кто честен, тот честен, тут ничего не скажешь.
- Где ты только взял все эти пятиэровые монетки? - удивился Малыш.
- В кошельке, который я нашел на улице, - объяснил Карлсон. - Он битком набит этими монетками, да еще и другими тоже.
- Значит, кто-то потерял кошелек. Вот бедняга! Он, наверно, очень огорчился.
- Еще бы, - подхватил Карлсон. - Но извозчик не должен быть разиней.
- Откуда ты знаешь, что это был извозчик? - изумился Малыш.
- Да я же видел, как он потерял кошелек, - сказал Карлсон. - А что это извозчик, я понял по шляпе. Я ведь не дурак».

Многие из вас отмечают, что нарциссы любят смаковать и в деталях рассказывать, кто и как на них посмотрел, сколько человек еще полегло в штабеля и готовы «идти за ними на край света, заикаясь от любви». Причем, эти «безумно влюбленные» могут даже не знать о существовании нарцисса!

Этой «слабости» не чужд и Карлсон:

«В этот момент на экране появилось личико хорошенькой дикторши. Она так приветливо улыбалась, что Карлсон широко открыл глаза.
- Погляди только на нее! Я ей нравлюсь, да-да, она ведь видит, что я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.
Вдруг дикторша исчезла. Вместо нее на экране возникли два серьезных полных господина, которые все болтали и болтали. Карлсону это пришлось не по душе. Он начал нажимать на все кнопки и вертеть все ручки.
- Не крути, этого нельзя делать, - сказал Малыш.
- Как так - нельзя? Я хочу выкрутить обратно ту милую девушку, - сказал Карлсон.
Он крутил ручки во все стороны, но дикторша не появлялась. Добился он только того, что полные господа стали на глазах еще больше полнеть, ноги у них сделались короткими-прекороткими, а лбы нелепо вытянулись. Эти изменения очень развеселили Карлсона - он довольно долго забавлялся такой игрой с телевизором.
- Старики во всем слушаются моей команды, - сказал он с довольным видом.
А господа на экране, меняя облик, продолжали без умолку болтать, пока Карлсон им не помешал.
- Я лично считаю… - начал один из них.
- А какое мне дело, что ты считаешь? - перебил его Карлсон. - Отправляйся-ка лучше домой и ложись спать!
Он с треском выключил аппарат и радостно засмеялся.
- Вот он, наверно, разозлился! Так я и не дал ему сказать, что он лично считает!»

И, конечно, газлайтит Карлсон первоклассно:

«Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и вышвырнул в окно.
- Ты что, ты что?! - завопил Малыш, но Карлсон его не слушал. - (…) Еще интересней будет, когда мама заметит, что ты выбросил ее бегонию. И подумай, вдруг сейчас мимо дома шел какой-нибудь старичок и цветок угодил ему как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?
- «Спасибо, дорогой Карлсон!» - вот что он скажет, - уверял Карлсон Малыша. - «Спасибо, дорогой Карлсон, что ты вырвал бегонию с корнем, а не швырнул ее вниз прямо в горшке… как этого хотела бы глупая мама Малыша» .
- Вовсе она этого не хотела бы! - запротестовал Малыш. - Почему ты так говоришь?
Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и теперь энергично засыпал ее землей.
- Нет, хотела! - не сдавался Карлсон. - Она, видите ли, не позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может стоить жизни ни в чем не повинному старичку, мирно идущему по улице, - это твою маму не волнует. «Одним стариком больше, одним меньше - это пустяки, дело житейское, - говорит она, - только бы никто не трогал мою бегонию». Карлсон гневно глядел на Малыша».

Вот еще пример переворачивания с ног на голову и мороченья головы:

«Фрекен Бок окинула Карлсона безумным взглядом, а потом обратилась к Малышу:
- Разве твоя мама предупредила меня, что этот мальчик будет у нас обедать? Неужели она так распорядилась?
Малыш постарался ответить как можно более уклончиво, но дружелюбно:
- Во всяком случае, мама считает… что Карлсон…
Отвечай, да или нет, - прервала его фрекен Бок. - На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно.
Представь себе, трудно, - вмешался Карлсон. - Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься. Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай - да или нет?
У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она вот-вот упадет без чувств. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.
- Ну вот вам, - сказал Карлсон с торжеством. - Повторяю свой вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?
- Да, да, конечно, - убежденно заверил Малыш, которому так хотелось помочь фрекен Бок.
Но тут она совсем озверела.
- Нет! - закричала она, совсем потеряв голову.
Малыш покраснел и подхватил, чтобы ее поддержать:
- Нет, нет, не перестала!
- Жаль, жаль, - сказал Карлсон. - Пьянство к добру не приводит.
Силы окончательно покинули фрекен Бок, и она в изнеможении опустилась на стул. Но Малыш нашел наконец нужный ответ.
- Она не перестала пить, потому что никогда не начинала, понимаешь? - сказал он, обращаясь к Карлсону.
- Я-то понимаю, - сказал Карлсон и добавил, повернувшись к фрекен Бок: - Глупая ты, теперь сама убедилась, что не всегда можно ответить «да» или «нет»… Дай мне блинка!»

А теперь предлагаю поговорить о «карлсонах», которых встречали вы.

днажды Малыш вернулся из школы злой, с шишкой на лбу. Мама хлопотала на кухне. Увидев шишку, она, как и следовало ожидать, огорчилась.

Бедный Малыш, что это у тебя на лбу? - спросила мама и обняла его.

Кристер швырнул в меня камнем, - хмуро ответил Малыш.

Камнем? Какой противный мальчишка! - воскликнула мама. - Что же ты сразу мне не сказал? Малыш пожал плечами:

Что толку? Ведь ты не умеешь кидаться камнями. Ты даже не сможешь попасть камнем в стену сарая.

Ах ты глупыш! Неужели ты думаешь, что я стану бросать камни в Кристера?

А чем же ещё ты хочешь в него бросить? Ничего другого тебе не найти, во всяком случае, ничего более подходящего, чем камень.

Мама вздохнула. Было ясно, что не один Кристер при случае швыряется камнями. Её любимец был ничуть не лучше. Как это получается, что маленький мальчик с такими добрыми голубыми глазами - драчун?

Скажи, а нельзя ли вообще обойтись без драки? Мирно можно договориться о чём угодно. Знаешь, Малыш, ведь, собственно говоря, на свете нет такой вещи, о которой нельзя было бы договориться, если всё как следует обсудить.

Нет, мама, такие вещи есть. Вот, например, вчера я как раз тоже дрался с Кристером...

И совершенно напрасно, - сказала мама. - Вы прекрасно могли бы разрешить ваш спор словами, а не кулаками.

Малыш присел к кухонному столу и обхватил руками свою разбитую голову.

Да? Ты так думаешь? - спросил он и неодобрительно взглянул на маму. - Кристер мне сказал: “Я могу тебя отлупить”. Так он и сказал. А я ему ответил: “Нет, не можешь”. Ну скажи, могли ли мы разрешить наш спор, как ты говоришь, словами?

Мама не нашлась что ответить, и ей пришлось оборвать свою умиротворяющую проповедь. Её драчун сын сидел совсем мрачный, и она поспешила поставить перед ним чашку горячего шоколада и свежие плюшки.

Всё это Малыш очень любил. Ещё на лестнице он уловил сладостный запах только что испечённой сдобы. А от маминых восхитительных плюшек с корицей жизнь делалась куда более терпимой.

Преисполненный благодарности, он откусил кусочек. Пока он жевал, мама залепила ему пластырем шишку на лбу. Затем она тихонько поцеловала больное место и спросила:

А что вы не поделили с Кристером сегодня?

Кристер и Гунилла говорят, что я всё сочинил про Карлсона, который живёт на крыше. Они говорят, что это выдумка.

А разве это не так? - осторожно спросила мама. Малыш оторвал глаза от чашки с шоколадом и гневно посмотрел на маму.

Даже ты не веришь тому, что я говорю! - сказал он. - Я спросил у Карлсона, не выдумка ли он...

Ну и что же он тебе ответил? - поинтересовалась мама.

Он сказал, что, если бы он был выдумкой, это была бы самая лучшая выдумка на свете. Но дело в том, что он не выдумка. - И Малыш взял ещё одну булочку. - Карлсон считает, что, наоборот, Кристер и Гунилла - выдумка. “На редкость глупая выдумка”, - говорит он. И я тоже так думаю.

Мама ничего не ответила - она понимала, что бессмысленно разуверять Малыша в его фантазиях.

Я думаю, - сказала она наконец, - что тебе лучше побольше играть с Гуниллой и Кристером и поменьше думать о Карлсоне.

Карлсон, по крайней мере, не швыряет в меня камнями, - проворчал Малыш и потрогал шишку на лбу. Вдруг он что-то вспомнил и радостно улыбнулся маме. - Да, я чуть было не забыл, что сегодня впервые увижу домик Карлсона!

Но он тут же раскаялся, что сказал это. Как глупо говорить с мамой о таких вещах!

Однако эти слова Малыша не показались маме более опасными и тревожными, чем всё остальное, что он обычно рассказывал о Карлсоне, и она беззаботно сказала:

Ну что ж, это, вероятно, будет очень забавно.

Но вряд ли мама была бы так спокойна, если бы поняла до конца, что именно сказал ей Малыш. Ведь подумать только, где жил Карлсон!

Малыш встал из-за стола сытый, весёлый и вполне довольный жизнью. Шишка на лбу уже не болела, во рту был изумительный вкус плюшек с корицей, через кухонное окно светило солнце, и мама выглядела такой милой в своём клетчатом переднике.

Малыш подошёл к ней, чмокнул её полную руку и сказал:

Как я люблю тебя, мамочка!

Я очень рада, - сказала мама.

Да... Я люблю тебя, потому что ты такая милая.

Затем Малыш пошёл к себе в комнату и стал ждать Карлсона. Они должны были сегодня вместе отправиться на крышу, и, если бы Карлсон был только выдумкой, как уверяет Кристер, вряд ли Малыш смог бы туда попасть.

“Я прилечу за тобой приблизительно часа в три, или в четыре, или в пять, но ни в коем случае не раньше шести”, - сказал ему Карлсон.

Малыш так толком и не понял, когда же, собственно, Карлсон намеревается прилететь, и переспросил его.

“Уж никак не позже семи, но едва ли раньше восьми... Ожидай меня примерно к девяти, после того как пробьют часы”.

Малыш ждал чуть ли не целую вечность, и в конце концов ему начало казаться, что Карлсона и в самом деле не существует. И когда Малыш уже был готов поверить, что Карлсон - всего лишь выдумка, послышалось знакомое жужжание, и в комнату влетел Карлсон, весёлый и бодрый.

Я тебя совсем заждался, - сказал Малыш. - В котором часу ты обещал прийти?

Я сказал приблизительно, - ответил Карлсон. - Так оно и вышло: я пришёл приблизительно.

Он направился к аквариуму Малыша, в котором кружились пёстрые рыбки, окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.

Осторожно! Мои рыбки! - крикнул Малыш; он испугался, что Карлсон нечаянно проглотит несколько рыбок.

Когда у человека жар, ему надо много пить, - сказал Карлсон. - И если он даже проглотит две-три или там четыре рыбки, это пустяки, дело житейское.

У тебя жар? - спросил Малыш.

Ещё бы! Потрогай. - И он положил руку Малыша на свой лоб.

Но Малышу его лоб не показался горячим.

Какая у тебя температура? - спросил он.

Тридцать - сорок градусов, не меньше! Малыш недавно болел корью и хорошо знал, что значит высокая температура. Он с сомнением покачал головой:

Нет, по-моему, ты не болен.

Ух, какой ты гадкий! - закричал Карлсон и топнул ногой. - Что, я уж и захворать не могу, как все люди?

Ты хочешь заболеть?! - изумился Малыш.

Конечно. Все люди этого хотят! Я хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Ты придёшь узнать, как я себя чувствую, и я тебе скажу, что я самый тяжёлый больной в мире. И ты меня спросишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и большого-пребольшого куля конфет!

Карлсон с надеждой посмотрел на Малыша, но тот стоял совершенно растерянный, не зная, где он сможет достать всё, чего хочет Карлсон.

Ты должен стать мне родной матерью, - продолжал Карлсон. - Ты будешь меня уговаривать выпить горькое лекарство и обещаешь мне за это пять эре. Ты обернёшь мне горло тёплым шарфом. Я скажу, что он кусается, и только за пять эре соглашусь лежать с замотанной шеей.

Малышу очень захотелось стать Карлсону родной матерью, а это значило, что ему придётся опустошить свою копилку. Она стояла на книжной полке, прекрасная и тяжёлая. Малыш сбегал на кухню за ножом и с его помощью начал доставать из копилки пятиэровые монетки. Карлсон помогал ему с необычайным усердием и ликовал по поводу каждой монеты, которая выкатывалась на стол. Попадались монеты в десять и двадцать пять эре, но Карлсона больше всего радовали пятиэровые монетки.

Малыш помчался в соседнюю лавочку и купил на все деньги леденцов, засахаренных орешков и шоколаду. Когда он отдал продавцу весь свой капитал, то вдруг вспомнил, что копил эти деньги на собаку, и тяжело вздохнул. Но он тут же подумал, что тот, кто решил стать Карлсону родной матерью, не может позволить себе роскошь иметь собаку.

Вернувшись домой с карманами, набитыми сластями, Малыш увидел, что в столовой вся семья, - и мама, и папа, и Бетан, и Боссе - пьют послеобеденный кофе. Но у Малыша не было времени посидеть с ними. На мгновение ему в голову пришла мысль пригласить их всех к себе в комнату, чтобы познакомить, наконец, с Карлсоном. Однако, хорошенько подумав, он решил, что сегодня этого делать не стоит, - ведь они могут помешать ему отправиться с Карлсоном на крышу. Лучше отложить знакомство до другого раза.

Малыш взял из вазочки несколько миндальных печений в форме ракушек - ведь Карлсон сказал, что печенья ему тоже хочется, - и отправился к себе.

Ты заставляешь меня так долго ждать! Меня, такого больного и несчастного, - с упрёком сказал Карлсон.

Я торопился, как только мог, - оправдывался Малыш, - и столько всего накупил... - И у тебя не осталось ни одной монетки? Я ведь должен получить пять эре за то, что меня будет кусать шарф! - испуганно перебил его Карлсон.

Малыш успокоил его, сказав, что приберёг несколько монет.

Глаза Карлсона засияли, и он запрыгал на месте от удовольствия.

О, я самый тяжёлый в мире больной! - закричал он. - Нам надо поскорее уложить меня в постель.

И тут Малыш впервые подумал: как же он попадёт на крышу, раз он не умеет летать?

Спокойствие, только спокойствие! - бодро ответил Карлсон. - Я посажу тебя на спину, и - раз, два, три! - мы полетим ко мне. Но будь осторожен, следи, чтобы пальцы не попали в пропеллер.

Ты думаешь, у тебя хватит сил долететь со мной до крыши?

Там видно будет, - сказал Карлсон. - Трудно, конечно, предположить, что я, такой больной и несчастный, смогу пролететь с тобой и половину пути. Но выход из положения всегда найдётся: если почувствую, что выбиваюсь из сил, я тебя сброшу...

Малыш не считал, что сбросить его вниз - наилучший выход из положения, и вид у него стал озабоченный.

Но, пожалуй, всё обойдётся благополучно. Лишь бы мотор не отказал.

А вдруг откажет? Ведь тогда мы упадём! - сказал Малыш.

Безусловно, упадём, - подтвердил Карлсон. - Но это пустяки, дело житейское! - добавил он и махнул рукой.

Малыш подумал и тоже решил, что это пустяки, дело житейское.

Он написал на клочке бумаги записку маме и папе и оставил её на столе: “Я на вирху у Калсона который живёт накрыше”.

Конечно, лучше всего было бы успеть вернуться домой, прежде чем они найдут эту записку. Но если его случайно хватятся раньше, то пусть знают, где он находится. А то может получиться так, как уже было однажды, когда Малыш гостил за городом у бабушки и вдруг решил сесть в поезд и вернуться домой.

Тогда мама плакала и говорила ему:

“Уж если тебе, Малыш, так захотелось поехать на поезде, почему ты мне не сказал об этом?” “Потому, что я хотел ехать один”, - ответил Малыш.

Вот и теперь то же самое. Он хочет отправиться с Карлсоном на крышу, поэтому лучше всего не просить разрешения. А если обнаружится, что его нет дома, он сможет оправдаться тем, что написал записку.

Карлсон был готов к полёту. Он нажал кнопку на животе, и мотор загудел.

Залезай скорее мне на плечи, - крикнул Карлсон, - мы сейчас взлетим!

И правда, они вылетели из окна и набрали высоту. Сперва Карлсон сделал небольшой круг над ближайшей крышей, чтобы испытать мотор. Мотор тарахтел так ровно и надёжно, что Малыш ни капельки не боялся.

Наконец Карлсон приземлился на своей крыше.

А теперь поглядим, сможешь ли ты найти мой, дом. Я тебе не скажу, за какой трубой он находится. Отыщи его сам.

Малышу никогда не случалось бывать на крыше, но он не раз видел, как какой-то мужчина, привязав себя верёвкой к трубе, счищал с крыши снег. Малыш всегда завидовал ему, а теперь он сам был таким счастливцем, хотя, конечно, не был обвязан верёвкой и внутри у него что-то сжималось, когда он переходил от одной трубы к другой. И вдруг за одной из них он действительно увидел домик. Очень симпатичный домик с зелёными ставенками и маленьким крылечком. Малышу захотелось как можно скорее войти в этот домик и своими разами увидеть все паровые машины и все картины с изображением петухов, да и вообще всё, что там находилось.

К домику была прибита табличка, чтобы все знали, кто в нём живёт. Малыш прочёл: “Карлсон, который живёт на крыше”.

Карлсон распахнул настежь дверь и с криком: “Добро пожаловать, дорогой Карлсон, ну и ты, Малыш, тоже!” - первым вбежал в дом.

Мне нужно немедленно лечь в постель, потому что я самый тяжёлый больной в мире! - воскликнул он и бросился на красный деревянный диванчик, который стоял у стены.

Малыш вбежал вслед за ним; он готов был лопнуть от любопытства.

В домике Карлсона было очень уютно - это Малыш сразу заметил. Кроме деревянного диванчика, в комнате стоял верстак, служивший также и столом, шкаф, два стула и камин с железной решёткой и таганком. На нём Карлсон готовил пищу. Но паровых машин видно не было. Малыш долго оглядывал комнату, но не мог их нигде обнаружить и, наконец, не выдержав, спросил:

А где же твои паровые машины?

Гм... - промычал Карлсон, - мои паровые машины... Они все вдруг взорвались. Виноваты предохранительные клапаны. Только клапаны, ничто другое. Но это пустяки, дело житейское, и огорчаться нечего.

Малыш вновь огляделся по сторонам.

Ну, а где твои картины с петухами? Они что, тоже взорвались? - язвительно спросил он Карлсона.

Нет, они не взорвались, - ответил Карлсон. - Вот, гляди. - И он указал на пришпиленный к стене возле шкафа лист картона.

На большом, совершенно чистом листе в нижнем углу был нарисован крохотный красный петушок.

Картина называется: “Очень одинокий петух”, - объяснил Карлсон.

Малыш посмотрел на этого крошечного петушка. А ведь Карлсон говорил о тысячах картин, на которых изображены всевозможные петухи, и всё это, оказывается, свелось к одной красненькой петухообразной козявке!

Этот “Очень одинокий петух” создан лучшим в мире рисовальщиком петухов, - продолжал Карлсон, и голос его дрогнул. - Ах, до чего эта картина прекрасна и печальна!.. Но нет, я не стану сейчас плакать, потому что от слёз поднимается температура... - Карлсон откинулся на подушку и схватился за голову. - Ты собирался стать мне родной матерью, ну так действуй, - простонал он.

Малыш толком не знал, с чего ему следует начать, и неуверенно спросил:

У тебя есть какое-нибудь лекарство?

Да, но я не хочу его принимать... А пятиэровая монетка у тебя есть?

Малыш вынул монетку из кармана штанов.

Дай сюда.

Малыш протянул ему монетку. Карлсон быстро схватил её и зажал в кулаке; вид у него был хитрый и довольный.

Сказать тебе, какое лекарство я бы сейчас принял?

Какое? - поинтересовался Малыш.

- “Приторный порошок” по рецепту Карлсона, который живёт на крыше. Ты возьмёшь немного шоколаду, немного конфет, добавишь такую же порцию печенья, всё это истолчёшь и хорошенько перемешаешь. Как только ты приготовишь лекарство, я приму его. Это очень помогает от жара.

Сомневаюсь, - заметил Малыш.

Давай поспорим. Спорю на шоколадку, что я прав.

Малыш подумал, что, может быть, именно это мама и имела в виду, когда советовала ему разрешать споры словами, а не кулаками.

Ну, давай держать пари! - настаивал Карлсон.

Давай, - согласился Малыш.

Он взял одну из шоколадок и положил её на верстак, чтобы было ясно, на что они спорят, а затем принялся готовить лекарство по рецепту Карлсона. Он бросил в чашку несколько леденцов, несколько засахаренных орешков, добавил кусочек шоколаду, растолок всё это и перемешал. Потом раскрошил миндальные ракушки и тоже высыпал их в чашку. Такого лекарства Малыш ещё в жизни не видел, но оно выглядело так аппетитно, что он и сам согласился бы слегка поболеть, чтобы принять это лекарство.

Карлсон уже привстал на своём диване и, как птенец, широко разинул рот. Малышу показалось совестным взять у него хоть ложку “приторного порошка”.

Всыпь в меня большую дозу, - попросил Карлсон.

Малыш так и сделал. Потом они сели и молча принялись ждать, когда у Карлсона упадёт температура.

Спустя полминуты Карлсон сказал:

Ты был прав, это лекарство не помогает от жара. Дай-ка мне теперь шоколадку.

Тебе? - удивился Малыш. - Ведь я выиграл пари!

Ну да, пари выиграл ты, значит, мне надо получить в утешение шоколадку. Нет справедливости на этом свете! А ты всего-навсего гадкий мальчишка, ты хочешь съесть шоколад только потому, что у меня не упала температура.

Малыш с неохотой протянул шоколадку Карлсону, который мигом откусил половину и, не переставая жевать, сказал:

Нечего сидеть с кислой миной. В другой раз, когда я выиграю спор, шоколадку получишь ты.

Карлсон продолжал энергично работать челюстями и, проглотив последний кусок, откинулся на подушку и тяжело вздохнул:

Как несчастны все больные! Как я несчастен! Ну что ж, придётся попробовать принять двойную дозу “приторного порошка”, хоть я и ни капельки не верю,

что он меня вылечит.

Почему? Я уверен, что двойная доза тебе поможет. Давай поспорим! - предложил Малыш.

Честное слово, теперь и Малышу было не грех немножко схитрить. Он, конечно, совершенно не верил, что у Карлсона упадёт температура даже и от тройной порции “приторного порошка”, но ведь ему так хотелось на этот раз проспорить! Осталась ещё одна шоколадка, и он её получит, если Карлсон выиграет спор.

Что ж, давай поспорим! Приготовь-ка мне поскорее двойную дозу “приторного порошка”. Когда нужно сбить температуру, ничем не следует пренебрегать. Нам ничего не остаётся, как испробовать все средства и терпеливо ждать результата.

Малыш смешал двойную дозу порошка и всыпал его в широко раскрытый рот Карлсона.

Затем они снова уселись, замолчали и стали ждать.

Полминуты спустя Карлсон с сияющим видом соскочил с дивана.

Свершилось чудо! - крикнул он. - У меня упала температура! Ты опять выиграл. Давай сюда шоколад.

Малыш вздохнул и отдал Карлсону последнюю плиточку. Карлсон недовольно взглянул на него:

Упрямцы вроде тебя вообще не должны держать пари. Спорить могут только такие, как я. Проиграл ли, выиграл ли Карлсон, он всегда сияет, как начищенный пятак.

Воцарилось молчание, во время которого Карлсон дожёвывал свой шоколад. Потом он сказал:

Но раз ты такой лакомка, такой обжора, лучше всего будет по-братски поделить остатки. У тебя ещё есть конфеты?

Малыш пошарил в карманах.

Вот, три штуки. - И он вытащил два засахаренных орешка и один леденец.

Три пополам не делится, - сказал Карлсон, - это знают даже малые дети. - И, быстро схватив с ладони Малыша леденец, проглотил его. - Вот теперь можно делить, - продолжал Карлсон и с жадностью поглядел на оставшиеся два орешка: один из них был чуточку больше другого. - Так как я очень милый и очень скромный, то разрешаю тебе взять первому. Но помни: кто берёт первым, всегда должен брать то, что поменьше, - закончил Карлсон и строго взглянул на Малыша.

Малыш на секунду задумался, но тут же нашёлся:

Уступаю тебе право взять первым.

- Хорошо, раз ты такой упрямый! - вскрикнул Карлсон и, схватив больший орешек, мигом засунул его себе в рот.

Малыш посмотрел на маленький орешек, одиноко лежавший на его ладони.

Послушай, - сказал он, - ведь ты же сам говорил, что тот, кто берёт первым, должен взять то, что поменьше.

Эй ты, маленький лакомка, если бы ты выбирал первым, какой бы орешек ты взял себе? - Можешь не сомневаться, я взял бы меньший, - твёрдо ответил Малыш.

Так что ж ты волнуешься? Ведь он тебе и достался!

Малыш вновь подумал о том, что, видимо, это и есть то самое разрешение спора словами, а не кулаками, о котором говорила мама.

Но Малыш не умел долго дуться. К тому же он был очень рад, что у Карлсона упала температура. Карлсон также об этом вспомнил.

Я напишу всем врачам на свете, - сказал он, - и сообщу им, какое лекарство помогает от жара. “Принимайте “приторный порошок”, приготовленный по рецепту Карлсона, который живёт на крыше”. Так я и напишу: “Лучшее в мире средство против жара”.

Малыш ещё не съел свой засахаренный орешек. Он лежал у него на ладони, такой заманчивый, аппетитный и восхитительный, что Малышу захотелось сперва им немного полюбоваться. Ведь стоит только положить в рот конфетку, как её уже нет.

Карлсон тоже смотрел на засахаренный орешек Малыша. Он долго не сводил глаз с этого орешка, потом наклонил голову и сказал:

Давай поспорим, что я смогу взять этот орешек так, что ты и не заметишь.

Нет, ты не сможешь, если я буду держать его на ладони и всё время смотреть на него.

Ну, давай поспорим, - повторил Карлсон.

Нет, - сказал Малыш. - Я знаю, что выиграю, и тогда ты опять получишь конфету.

Малыш был уверен, что такой способ спора неправильный. Ведь когда он спорил с Боссе или Бетан, награду получал тот, кто выигрывал.

Я готов спорить, но только по старому, правильному способу, чтобы конфету получил тот, кто выиграет.

Как хочешь, обжора. Значит, мы спорим, что я смогу взять этот орешек с твоей ладошки так, что ты и не заметишь.

Идёт! - согласился Малыш.

Фокус-покус-филипокус! - крикнул Карлсон и схватил засахаренный орешек. - Фокус-покус-филипокус, - повторил он и сунул орешек себе в рот.

Стоп! - закричал Малыш. - Я видел, как ты его взял.

Что ты говоришь! - сказал Карлсон и поспешно проглотил орешек. - Ну, значит, ты опять выиграл. Никогда не видел мальчишки, которому бы так везло в споре.

Да... но конфета... - растерянно пробормотал Малыш. - Ведь её должен был получить тот, кто выиграл.

Верно, - согласился Карлсон. - Но ее уже нет, и я готов спорить, что мне уже не удастся её вернуть назад.

Малыш промолчал, но подумал, что слова - никуда не годное средство для выяснения, кто прав, а кто виноват; и он решил сказать об этом маме, как только он увидит. Он сунул руку в свой пустой карман. Подумать только! - там лежал ещё один засахаренный орех, которого он раньше не заметил. Большой, липкий, прекрасный орех.

Спорим, что у меня есть засахаренный орех! Спорим, что я его сейчас съем! - сказал Малыш и быстро засунул орех себе в рот.

Карлсон сел. Вид у него был печальный.

Ты обещал, что будешь мне родной матерью, а занимаешься тем, что набиваешь себе рот сластями. Никогда ещё не видел такого прожорливого мальчишки!

Минуту он просидел молча и стал ещё печальнее.

Во-первых, я не получил пятиэровой монеты за то, что кусается шарф.

Ну да. Но ведь тебе не завязывали горло, - сказал Малыш.

Я же не виноват, что у меня нет шарфа! Но если бы нашёлся шарф, мне бы наверняка завязали им горло, он бы кусался, и я получил бы пять эре... - Карлсон умоляюще посмотрел на Малыша, и его глаза наполнились словами. - Я должен страдать оттого, что у меня нет шарфа? Ты считаешь, это справедливо?

Нет, Малыш не считал, что это справедливо, и он отдал свою последнюю пятиэровую монетку Карлсону, который живёт на крыше.