Наказания женщин розгами. Женщина телесные наказания

Мы никогда не были застрахованы от наказаний, как бы ни старались выполнять все возраставшую норму выработки и не привлекать к себе внимания. Заключенных избивали во время работы, если надзирательница была в плохом настроении. Их сажали в бункер или отправляли в штрафблок «за отказ от работы», если они, измученные болезнью или лишениями, падали без сил; на них натравливали собак, если они шли недостаточно быстро. Самым мягким наказанием было стоять подолгу на плацу. И это после двенадцати часов работы, в жару и холод, в любую непогоду. Многие падали замертво. А сколько погибло в бункере!

Самым унизительным из всех наказаний было избиение кнутом. Вот что рассказывала мне в Равенсбрюке Марта Вёлькерт.

Они обвинили меня в «осквернении расы» за то, что я дала двум полякам пару старых тряпок моего мужа. Тогда он был уже в солдатах. А у этих несчастных были только лохмотья на теле. Я познакомилась с ними, когда они кололи дрова за тарелку супа у моих соседей. А нацисты уже давно имели зуб против меня. Я не вступила в их женский союз, не сунула ни пфеннига в их кружки для пожертвований. Нацистский флаг мы тоже никогда не вывешивали и «Хайль, Гитлер!» не кричали.

Как-то в нашей деревне объявили вербовку на мыловаренный завод под Гентином. Я знала от одной женщины, которая вернулась оттуда желтой, как лимон, и больная, что завод вовсе не мыловаренный, а пороховой. Что же, разве я не должна была предупредить женщин? Но одна из них донесла на меня. Прямо в поле меня забрали. В ратуше незнакомый гестаповец стал обвинять меня не в том, что я рассказывала о Гентине, а в том, будто я спуталась с поляками. Я им, конечно, сказала, что все это ложь. Но они хотели использовать ее как повод, чтобы, придравшись ко мне, проучить других. Перед всем народом, на базарной площади, мне остригли волосы. Я чуть не умерла от стыда. Это была их подлая месть за то, что я не хотела быть заодно с нацистами.

Но это было только начало. После полутора лет тюрьмы Марту отправили в Равенсбрюк. На сопроводительных документах стояло: «Усиленный режим». Так гестапо расправлялось с теми, кого обвиняли в «осквернении расы». «Усиленный режим» означал телесные наказания.

Приговоры о телесном наказании приводились в исполнение два раза в неделю в подвале бункера. Поручали их уголовницам, которые шли на это за лишнюю пайку хлеба или миску похлебки.

В центре помещения для экзекуции стояла «кобыла» - высокая скамья, справа от нее на стене на крючках висели сплетенные из кожи хлысты с петлей у рукоятки и полотенца. По другую сторону, у сточной раковины, стояли ведра с водой. Если жертва теряла сознание, ее обливали водой. Тут же стояла еще одна скамья, на которой лежало несколько одеял.

Вот в этом бункере и избивали Марту.

Однажды во вторник на утреннем аппеле мне велели явиться к бункеру,- рассказывала она.- Блоковая отвела меня туда. У бункера уже стояли двадцать две женщины из разных блоков. Пришла старшая надзирательница Бинц и открыв бункер, приказала нам построиться там в коридоре в две шеренги. Никто не произнес ни слова, каждая была занята своими мыслями, всем было страшно. Через некоторое время пришли комендант лагеря Зурен, лагерный врач - он всегда присутствовал при этом,- один эсэсовец и палачка - заключенная с зеленым винкелем.

Бинц стала вызывать нас по лагерному номеру но одной в помещение для экзекуций. После наказания каждая снова должна была встать сзади в строй.

Меня вызвали почти последней. От страха едва не разорвалось сердце, еще и потому, что я увидела, как та, с зеленым винкелем, волокла через дверь в соседнее помещение женщину, которую вызвали передо мной.

Бинц зачитала мне приказ об аресте и приговор: два раза по двадцать пять ударов! Потом Зурен приказал лечь на скамью для наказаний.

В деревянные тиски неподвижно закрепили ноги, палачка пристегнула меня ремнями к скамье. Юбку натянули на голову, обнажив зад (панталоны мы должны были снять еще, в блоке). Голову завернули одеялом, наверно, чтобы заглушить крики.

Когда меня пристегивали, я сделала глубокий вдох, чтобы не быть очень туго стянутой. Когда Зурен это заметил, он наступил на меня коленом и затянул ремни так туго, что я застонала от боли.

Приказали громко считать удары, но я досчитала только до одиннадцати. Еще глухо слышала, как палачка, ударяя, считала дальше, Я кричала. Это облегчало боль. Почувствовала, как кто-то щупал мне пульс. Казалось, будто зад у меня из дубленой кожи. Когда в коридоре снова встала в строй, мне стало дурно.

Наконец все получили свое наказание. Зурен, Бинц и СС-обершарфюрер Пфляум вошли в коридор, перешептываясь о чем-то друг с другом. Зурен грубо сказал нам: «Построиться в один ряд и повернуться спиной. Нагнуться и поднять юбки!»

И все трое, смеясь и отпуская циничные замечания, начали рассматривать нас. После пытки на «кобыле» еще это унижение и издевательство!

Только четырнадцать женщин, едва держась на ногах, вернулись в лагерь. Остальных отправили в ревир.

Как мне хотелось остаться в блоке! Но было время уборки картофеля, и блоковая погнала меня на полевые работы. В первый день было еще терпимо, но с каждым днем боль становилась все сильнее. Затянувшиеся было рубцы лопались от малейшего движения.

Вторые двадцать пять ударов я получила в пятницу на той же неделе. Они были еще мучительнее, чем первые, потому что раны еще не зажили. Я сосчитала только до семи. В эту пятницу нас было тридцать женщин, и многим они отбили почки или повредили легкие. Мне, можно сказать, еще повезло.

В этот раз я не смогла выйти на работу. Блоковая отправила меня в десятый блок для больных. Я не могла сидеть, лежала только на животе. Боже, какие это были боли! На одной кровати со мной лежала маленькая русская. На ней не было даже рубашки. Она металась в бреду и, задевая меня, причиняла мне боль. Потом затихла и умерла. На мое сообщение об этом никто не обратил внимания. Убрали труп лишь на следующий день.

Ревир был санчастью только на словах. Там никому не помогали. На мое счастье, штубовая смогла взять меня обратно в блок. Она раздобыла из пошивочной мастерской машинное масло и смазывала им мои рубцы на коже. Другого лекарства не было.

Еще сегодня я чувствую тяжелые последствия этого наказания. У меня болят почки.

Существовал особый циркуляр для всех концентрационных лагерей. В нем предписывалось: рейхсфюрер СС и шеф немецкой полиции распорядился, что, если в решении о телесном наказании (для заключенных как мужского так и женского пола) добавлено слово «строгий», то это значит, что избиение плетьми производится по обнаженной задней части тела.

ГЛАВА XVIII

Телесные наказания женщин на Востоке

Хотя торговля рабами строго преследуется в Азии и в Африке, торговцы, поставщики для турецких гаремов, находят средства добывать человеческое мясо к услугам азиатских пашей.

В прежние времена владетельные особы содержали особых комиссаров, объезжавших Грузию и Кавказ вообще с целью похищения девушек, славившихся своей красотой, - для снабжения ими гаремов вышеупомянутых особ. Так как подобный варварский способ в наше время не практикуется, торговцы рабынями прибегают к другим средствам: они по прежнему охотятся за человеческой дичью, но вместо силы теперь пускают в ход обольщение, прельщая молодую девушку более или менее значительной суммой денег и стараясь уговорить ее бросить своих бедных родителей, чтобы жить в роскоши и безделье. Нередко также и родители продают своих дочерей этим торговцам человеческим телом.

Но так как громадное большинство таких девушек без всякого образования и очень невоспитанные, покупатели отправляют в особые учреждения, нечто в роде пансионов, где опытные женщины обучают их манерам и уменью держать себя в предстоящем им новом положении; благодаря этому ценность их значительно возрастает против того, если бы их продать немедленно после покупки.

Подобные воспитательные пансионы существуют, главным образом, в Малой Азии и Аравии, они представляют как бы склады женщин, черных и белых, всевозможных рас, - в распоряжении богатых мусульман.

Подобные учреждения могут быть посещаемы довольно свободно даже европейцами; за несколько золотых монет допускают осматривать эти оригинальные пансионы, обыкновенно устроенные с большой роскошью, так как нередко их посещают очень богатые особы - с целью лично выбрать женщину.

В таких учреждениях женщины считаются рабынями, а потому обращаются с ними очень строго. Разве не необходимо, чтобы будущий господин нашел полное и беспрекословное послушaние в той, которую он покупает для своего наслаждения? Вот почему, если которая-либо из них в чем-нибудь провинится, то она немедленно передается в руки евнухов, которые наказывают ее телесно.

В таком доме каждая рабыня спит на досках, покрытых только ковром, говорит корреспондент газеты «Стандарт», который провел четыре дня за большие деньги в таком учреждении и имел возможность наблюдать все порядки, на колени ей на ночь одеваются особые колодки, чтобы она привыкла спать неподвижно и не могла впоследствии будить своего будущего господина. Утром эти колодки снимаются.

После этого их всех одновременно гонят в особую комнату, где в полу понаделаны дыры, предназначенные для удовлетворения естественной потребности, которая удовлетворяется ими всеми одновременно.

После того, как они удовлетворили свою естественную потребность, их ведут в умывальную комнату, где их тщательно массажируют, а затем сажают в довольно горячую ванную; по выходе из которой они поступают в распоряжение педикюрш и маникюрш, которые служат им в то же самое время и горничными, причесывающими и одевающими их.

Если которая из рабынь заслужила своим поведением награды, то ей позволяют спать без колодок или даже с подругой, с которой она может забавляться разными чувственными наслаждениями, которые, для развития в ней сладострастия, сильно поощряются.

Наказания бывают исключительно телесные и очень жестокие; тут можно встретить самую варварскую утонченность с чисто дьявольской жестокостью.

Для наказаний имеется особая комната. В ней находятся всегда наготове всевозможные орудия наказания: ременные плети, веревочные плети, длинные прутья, лежащие в воде, для сохранения гибкости, волосяные щетки, стальные цепочки, снабженные более или менее тяжелыми гирями и т.д.; посреди комнаты стоит скамья, на которой наказывают, довольно широкая и снабженная кольцами, крючками, веревками, ремнями; один вид подобной скамьи наводить ужас…

Обыкновенно за небольшой проступок дается не более двадцати ударов по обнаженному телу розгами или плетью, - главное при наказании, чтобы ни по одному месту тела не пришлось два удара и кожа не была бы повреждена. За более важные проступки подвергают всевозможным истязаниям, продолжая заботиться о целости кожи. Подвергают и значительно большему числу ударов розгами или плетью, но тогда, опять же с целью сохранения кожи, секут через мокрые простыни, которые во время наказания меняют несколько раз.

После двадцатого удара или вообще после окончания наказания розгами или плетью наказанную относят в соседнюю ванную комнату, где ее немедленно погружают в холодную ванну.

При корреспонденте, находившемся в соседней ванной комнате и наблюдавшем через отверстие, наказывали трех провинившихся женщин.

Наказание происходило в присутствии владельца дома и производилось тремя евнухами. Наказанных приводили по очереди. Все они послушно ложились на скамью и вообще давали все делать с собой перед наказанием, но во время наказания неистово кричали… Вот описание экзекуции:

«Первой привели наказывать девушку совсем ребенка еще. Она была в одной рубашке. Около скамьи стоял с розгами в руках один евнух и часто ими зловеще свистел в воздухе. Девушка, видимо, что-то хотела объяснить, но ей не дали и два евнуха быстро уложили ее на скамейку и привязали. Было удивительно грустно смотреть на обнаженную девушку, лежавшую привязанной на скамье.

Как только евнухи привязали ее, то отошли в сторону. К ней близко подошел владелец и стал что-то скоро говорить…

Евнух с розгами отошел на шаг от скамьи и смотрел, как собака, в глаза владельцу. Затем, вероятно, тот велел начать ее сечь, потому что евнух свистнул розгами в воздухе и ударил по телу. Свист резкий, отвратительный. Раздался нечеловеческий крик и на теле легла красная полоса.

Через каждые пять ударов евнух переходил на другую сторону скамьи, меняя при этом каждый раз розги. Считал удары другой евнух. Мгновение между ударами казалось мне целым часом. Когда ей дали двадцать ударов, то евнухи быстро отвязали девушку, она встала и стала что-то говорить владельцу. Все время, пока ее пороли, она неистово орала односложными звуками, произнося какие-то слова между ударами… Когда она встала и стала говорить, то лицо у нее было бледное-бледное, видимо она силилась улыбнуться, но у нее выходила какая-то жалкая гримаса. По знаку рукой владельца, ее увели и через несколько секунд привели другую.

Эта была высокая, уже вполне сформировавшаяся девушка черкешенка. На ней лица не было… Девушку заметно колотила дрожь, она как-то беспомощно оглядывалась, словно затравленный заяц… Владелец несколько раз повторил громко одно слово, - переводчик перевел корреспонденту, что он говорить ей „ложись».

В это время один евнух, уходивший, вернулся с двумя простынями, намоченными в воде. По объяснение переводчика, значило, что ее будут очень строго наказывать…

Но она не ложилась, тогда два евнуха взяли ее, подняли на руки, положили на скамейку и привязали. Владелец опять сказал что-то, оказавшееся приказанием дать ей двести ударов. Даже переводчик сказал: «Больно много, - большая вина у нее!»

Снова свист, дикие крики, причитания в промежутки между ударами, теперь полос не было видно, а только судорожные вздрагивания тела.

Эта наказанная сама уже не могла встать со скамьи, - ей помогли евнухи, которые и увели ее, поддерживая…

Наконец, привели третью, приблизительно такую же девушку, как вторая. Эту не раз ложили на скамейке. Она была подвергнута истязанию грудей, после этого наказана на скамейке плетью и, как и две ранее наказанных, посажена в холодную ванну. Последняя, во время истязания, впала в обморочное состояние…»

Мы уже сказали, что при всех истязаниях стараются причинить как можно больше мучений, не повреждая кожи.

По словам того же корреспондента, очень часто наказывают провинившуюся девушку еще так, раздевают ее донага, ставят спиной к колонне в комнате или стене, связав кисти рук, поднимают их вверх и привязывают за руки к стене так, чтобы один локоть закрывал лицо, ноги наказываемой привязывали к кольцам в полу и в таком положении владелец или евнух наказывают ее розгами по передней части тела. Так как эта часть тела особенно чувствительна, а наказание производится обыкновенно довольно жестоко, то редко когда несчастная выносит назначенное число розог, не потеряв от боли сознания; но ее тогда приводят в чувство и затем опять продолжают драть, пока не дадут сполна назначенное число ударов. Правда, подобному наказание подвергают за более важные проступки, как например - за побег, на которых не действуют другие наказания, за покушение к побегу, потерю невинности, при чем за последний проступок всегда наказывают, не щадя кожи и нередко засекают на смерть.

За побег обыкновенно подвергают подобному наказанию после жестокого истязания и наказания по задней части тела, после выхода из ванной…

Корреспонденту удалось купить в Бейруте рисунок, изображающей наказание подобным способом девушки владельцем подобного склада рабынь.