Наказание детей в старину. История детских наказаний от древней руси до наших дней

У наших предков не было проблемы с тем, как угомонить непослушных детей. За каждый проступок полагалось то или иное наказание. Даже за вполне безобидное по сегодняшним меркам поведение стоило ожидать хорошей взбучки.

На горох

Не найти было в старину ребенка, который не постоял бы на горохе. Это наказание было одним из самых распространенных, а получить его можно было, например, за проявление злобы по отношению к родне, невыполнение обязанностей по дому, непослушание.

Несмотря на кажущуюся незатейливость карательной меры, она была очень болезненной и символичной. Многочасовое стояние должно было подтвердить готовность к смирению, а боль от впивающихся в колени твердых зернышек заставляла прочувствовать неправильность собственного поступка особенно глубоко.

Розги

К розгам дети были привыкшие, ведь порку можно было получить не только за проступок, но и для профилактики. Считалось, что это наказание «ум вострит» и оборачивается для ребенка исключительной пользой. И даже если в течение недели он был шелковым и не совершил ни одной промашки, в субботу приходилось спускать портки. Именно этот день был рекомендован для регулярной порки в «Домострое». В нем черным по белому написано: «страхом спасать (детей), наказывая и поучая, и когда и побить… сокрушая ребра, бить железом».

И не дай бог ребенку пожаловаться на суровость родителя или учителей. В Уложении XVII века имелись на этот счет четкие указания - взрослым рекомендовалось за это «бить детей нещадно». На отцов, которые не поднимали на детей руку, соседи смотрели косо. Совсем человек воспитанием отпрыска не занимается!

Розги даже удостоились чести попасть на обложку первого Букваря, отпечатанного в 1637 году Василием Бурцевым . На форзаце учитель нещадно хлещет одного из воспитанников, пока другие усердно разбирают аз-буки-веди.

Насколько «искусно» родители владели розгами легко вспомнить по эпизоду порки Алеши в «Детстве» Горького, когда дед засек мальчика так, что тот потерял сознание, а потом несколько дней «хворал».

Отменены телесные наказания в школах были только в начале XIX века, в семьях же на смену розгам пришел ремень, познакомиться с которым и сегодня приходится многим детям.

Моральное унижение

Многие из учащихся в старину предпочли бы розги, лишь бы не терпеть насмешки от одноклассников. За невыполненный урок или плохое поведение проказника или лентяя наряжали в костюм, который отличался по цвету от школьной формы, или вешали на грудь табличку с унизительной надписью.

Царскосельский лицей был единственным учебным заведением, где телесные наказания были официально запрещены уставом. Вместо этого провинившихся запирали в собственной комнате для осознания вины или сажали последним во время общей трапезы для всеобщего порицания.

Воспитатель Павла I Федор Бахтеев издавал собственную газету, в которой рассказывал всем обитателям дворца обо всех проступках царевича, даже самых незначительных. Тем более удивительно, что для своего сына Павел пригласил Матвея Ламздорфа, который среди всех педагогических приемов выбирал битье оружейным шомполом или удары головой об стену.

Ложкой по лбу

Получить деревянной ложкой по лбу от главы семейства любой находящийся за столом мог за нарушение правил поведения за столом. Из стоявшего в центре стола чугунка все черпали согласно старшинству и положению в семье: сначала пробу снимал отец (или дед), а затем остальные. Полез ложкой вперед батьки - проявил неуважение к кормильцу.

Отправлять в рот кашу или похлебку следовало аккуратно, вдумчиво и неспешно. Не подставил под ложку хлеб и капнул на стол? Подставляй лоб! Задал кому-то невинный вопрос! Опять готовься к удару! Семьи были большими, поэтому некоторым отцам приходилось частенько доставать новый столовый прибор.

Детская колония

Еще в конце XVIII века законы разрешали родителям отправлять непослушных детей в специальные смирительные дома на срок до 6 месяцев. Взрослые сами определяли, в течение какого срока ребенка будут «исправлять», а также за какой именно проступок его туда отправить. Самыми частым поводами становились: «упорное неповиновение», «развратная жизнь» и «другие очевидные пороки» (как ребенок проявлял разврат, и что это за «очевидные пороки» не уточнялось).

Действовало единственное ограничение - превратить в уголовника можно было только ребенка, которому исполнилось 7 лет. В Уложении о наказаниях 1845 года именно с такого возраста наступала уголовная ответственность.

Три дня сухомятки

Умение контролировать собственные эмоции - ценнейшее качество, которое обязан был взращивать в себе с малолетства каждый. Конечно, взрослые не запрещали детям веселиться и играть. Сделал дела, бегай с колесом по двору хоть до посинения. Требовалась малость - уметь вовремя остановиться. Например, смейся, но не так, чтоб из глаз слезы брызгали. Прослезился? Три дня на воде и хлебе.

Коленопреклонение

«Что-то сегодня слишком жарко», или «Как же этот дождик надоел», - за подобные фразы ребенок мог поплатиться независимо от возраста. К ежедневной молитве добавлялись 25 земных поклонов. А это совсем не то же самое, что преклонить голову или сделать малый поясной поклон. Медленно опуститься на колени, а затем неспешно встать, - и так 25 раз.

Наказание символизировало падение человека во грехе (опускание на колени) и его прощение Господом (подъем с колен). Оно не только позволяло прочувствовать вину, но и избавляло от лени. Родители строго следили, чтобы епитимья не превращалась в некий комплекс гимнастических упражнений, выполняемый наскоро и бездумно.

Лишение сладкого

Собственно, лишали не только сладкого. Быть готовым выдержать 12-дневный строжайший пост с сотней (!) ежедневных земных поклонов следовало тому, кто во время церковной службы позволил себе хотя бы перешептывание с соседом. Для молодых суставов, может, и не слишком суровое испытание, но на голодный желудок, думается, не слишком простое для выполнения.

Ограничения в еде были и самым популярным видом наказания в императорских семьях. Так, детей Александра II могли лишить сладкого или поставить в угол за съеденный до обеда пирожок или вопросы по поводу меню.

Пощечина

Взрослые не терпели от детей возражений и выбирали для «выбивания дури» за прекословие, пожалуй, самый унизительный способ наказания - пощечину. Хлестали по щекам чаще девочек. Одним для запоминания «урока» хватало раза, другие ходили с горящими щеками каждую неделю. Именно так, к слову, воспитывала мать Наталью Гончарову - будущую жену Пушкина.

Современные опросы подтверждают, что желание наказать ребенка «кнутом» регулярно возникает у каждого третьего родителя, хотя самыми популярными воспитательными мерами сегодня, к счастью, считаются легкий подзатыльник и отлучение от смартфона.

В то время нельзя было себе представить школу без розог. Да и не только школу, правило « пожалеешь розгу - испортишь ребенка » имело довольный вес в деле воспитания детей.
Первый день учебы непременно включал в себя торжественную порку наиболее подвижного малыша, дабы показать остальным назначение предметом, находившихся прямо под доской. После порки учитель объяснял плачущему ребенку в чем его вина, и что за проступки все дети будут наказаны розгами.
В первые месяцы «воспитание» велось особенно рьяно, ибо требовалось привить дисциплину – главную часть учебного процесса. За неделю каждый ребенок попадал под розгу, так что со временем все привыкали. Дети ненавидели школу и учителя. Да и как можно любить место, где больно и скучно.

В первый день сентября первоклассники ждали свою учительницу. В классе воцарилась несвойственная их возрасту тишина. А все потому, что Билли Мартин учил одноклассников уму – разуму. Его старший брат Стивен учился в пятом классе и подробно разъяснил брату про школу все, что посчитал нужным (конечно немного приукрасив). Стивен не забыл рассказать и про первую порку, которой сегодня обязательно кто-нибудь будет подвергнут. Приукрашенная вдобавок и Билли, история вселила настоящий ужас в его одноклассников. Нужно также учесть, что они были детьми нового поколения, в большинстве своем розог не знавшего.
Из всего класса дома пороли только Томми Смидта. Его отец записывал на бумажке все проделки своего сына и каждую субботу учил его жизни. Каждая проделка оценивалась в четыре удара розгой. Бывали же недели, в которые бумажка оставалась пустой. Тогда отец порол Томми за вранье, ибо, по его разумению, мальчишка не мог ничего совершить за целую неделю, а значит он просто не признался отцу в содеянном.
Обремененный таким большим опытом, Томми с тоской ждал еще одного мучителя.
Что же касается девочек, то некоторых из них мамаши заботливо шлепали время от времени, но не столько, чтобы причинить боль, сколько, чтобы показать свое недовольство.

Наконец, в классе появилась учительница. Она показалась всем такой милой. Глаза у нее были такие добрые. Но это конечно не помешает ей выпороть кого-то до полусмерти. Она поздоровалась, назвала свое имя и стала рассказывать про школу и школьные правила.

Сейчас она кого-то выдерет, - прошептал Билли.

Эти слова дошли до Сьюзи Уорен. Ее никогда в жизни не наказывали, и она с ужасом смотрела на мисс Томпсон.

Сейчас, уже скоро, - повторил Билли.

Сьюзи вдруг стало так грустно, и она так устала бояться, что вдруг разревелась. Учительница прервала свой рассказ и направилась к ней. От сознания того, что она обратила на себя внимание мисс Томпсон, Сьюзин плач превратился в рыдание.
По классу прокатился шепоток.

Это будет она, - со знающим видом сказал Билли.

Мисс Томпсон подсела к Сьюзи и своей тонкой нежной рукой стала гладить ее локоны. Девочка не унималась.

Почему ты плачешь? – ласково спросила мисс Томпсон.

Сьюзи посмотрела на нее своими большими карими глазами.

Теперь вы высечете меня? – спросила она сквозь плач.
- А ты натворила что-то дурное?
- Я … я заплакала.
- Мы все иногда плачем, например, когда нам больно, грустно или … страшно. Но ведь тебе больше не страшно? Ты ведь больше не будешь плакать?
- Нет, мэм.
- Вот и хорошо, - сказала мисс Томпсон.

Она встала и вернулась на свое прежнее место у доски, под которой лежали розги.
В тот день никто не был выпорот. Это было в высшей мере странно, но Билли, все разузнавший у своего брата, объявил, что первая порка может быть и на второй, а иногда даже на третий день.
На второй день было три урока. На большой перемене дети выходили поиграть на улицу, после чего, в сопровождении своих учителей, возвращались в классы.
Мисс Томпсон не досчиталась одного ученика.

Дети, а где Дэвид? - спросила она.

В тот момент в класс вошел другой учитель, рука которого была занята ухом Дэвида. Освободив руку, учитель рассказал мисс Томпсон о том, что Дэвид растоптал цветочный куст на школьном дворе.

Я бы за это надавал раз пять, но вы, наверное приверженка более строгих наказаний, - сказал он и вышел вон.

Не было никаких сомнений в том, что Дэвид стане первым выпоротым, и дети с любопытством и страхом ждали, когда же она его выпоре до полусмерти? Дэвит тоже осознал это и, хныкая, подошел к мисс Томпсон.

Я виноват, мэм, - прошептал он.

Мисс Томпсон присела на корточки, чтобы хоть как-то сравняться с Дэвидом по росту. Ее длинная юбка раскинулась по полу. Она посмотрела малышу в глаза и спросила:

Ты сделал это нарочно?
- Нет, мэм. Я побежал за мячом и оступился. Честное слово!
- Я верю тебе. Вот как мы поступим, - Дэвид приготовился к порке, - после уроков ты ненадолго останешься и поможешь мне все исправить. Договорились?
- Да, мэм.
- А теперь иди на свое место. И выше нос, - сказала она, дотронувшись пальцем до его носика, - не следует реветь из-за пустяков.

Она улыбнулась ему вслед. Но этой улыбкой никого не проведешь. Наверняка она выпорет его после уроков.

Каково же было удивление ребят, когда на следующий день они узнали, что Дэвид помог ей привести в порядок клумбу, мисс Томпсон угостила его печеньем и даже не попыталась высечь.
Дети были в смятении. Все было бы намного проще, если бы учительница высекла кого-то в первый же день.
Шли дни, и постепенно дети привыкли и к урокам, и к безмерно доброй учительнице, и к розгам, спокойно лежавшим на виду у всех.

Однажды, мисс Томпсон оставила ребятишек одних на школьном дворе, чтобы перевязать разбитую коленку Максу Райту. В это время, какая-то девочка из второго класса дернула первоклассницу Бэкки за косичку, та ответила, и началась драка.
Девочек разнял учитель второго класса Вильямс, известный нам по истории с Дэвидом. Он потащил обеих девочек в свой класс. Не особенно выясняя кто начал и в чем причина драки, он занялся розгами. Выбрав наиболее гибкую, учитель схватил и перекинул через колено девочку-второклассницу. Она также была давно знакома с этой процедурой и не сопротивлялась. Учитель освободил место наказания от многочисленных юбочек и начал экзекуцию. Пять прибольных раз обрушились на крошку. Она плакала, но ничего не могла поделать. Наконец, все закончилось, и плачущая девочка была водружена на то же место, где стояла раньше.

Мери-Луиза, что нужно сказать? – строго спросил учитель.
- Спасибо, господин учитель. Простите, я больше так не буду, - проговорила девочка.
- Уже простил, - сказал подобревший учитель, - ступай.

Когда девочка удалилась, учитель строго взглянул на Бэкки, которая до сих пор с ужасом наблюдала за действом, которое видела впервые.
- Теперь вы, юная леди, - сказал учитель.
- Нет, - расплакалась Бэкки, - я не хочу, вы не мой учитель. Вы – гадина, - отбиваясь кричала Бэкки, - я не хочу, не надо.

Учитель уже задрал ее юбочки, но на минуту
остановился перевести дух от внезапного
сопротивления.

Я научу вас уважать старших! Вы получите десять ударов.

Экзекуция началась. Пронзающая, доселе невиданная боль потрясала бьющуюся в истерике девочку. Учитель же решил приложить максимум усилий к исполнению своего долга. Он медленно считал: один, … два, … три …, в перерывах приговаривая: «Маленькие девочки должна слушать старших». На счет шесть в классе появилась мисс Томпсон, прознавшая о случившемся. Она решительно направилась к экзекутору и выхватила девочку из его рук. Малышка уцепилась за ее шею и продолжала плакать.

Это моя ученица, Вильямс, и ее воспитание – моя забота!

После этих слов она удалилась вместе с плачущей девочкой. Мисс Томпсон отвела ее в свою комнату на втором этаже и уложила в кровать.
- Тебе лучше поспать, крошка. Теперь все позади.

Месяц спустя, зашедшая в класс мисс Томпсон наблюдала такую картину: двое мальчишек, взяв в руки розги, пытались отхлестать друг друга. До начала занятий было еще двадцать минут, и они никак не думали, назначая дуэль на это время, что их кто-то застукает.
Когда мисс Томпсон попала в их поле зрения, мальчики встали как вкопанные. Побросав розги, они ждали, что она предпримет.

Что здесь происходит? – довольно строго спросила она.
- Вилли сломал мою игрушку и украл ее.
- Неправда, - сказал Вилли, - я взял ее починить. Я хотел вернуть!

Мальчики бросились наперебой разъяснять учительнице все обстоятельства происшедшего.
Вилли сказал: «Мы теперь больше не друзья».
В этот момент мисс Томпсон что-то придумала, и от этого слегка улыбнулась. Мальчики не заметили этой улыбки. В общем, мисс Томпсон била серьезно-строга, и это их пугало.
Мисс Томсон наклонилась и подобрала брошенные розги. Она проверила их на упругость, пару раз отхлестав воздух, и положила худшую на место, оставшись с одной розгой. Мальчики опешили. В первый раз они видели этот предмет в ее руках.

Видно, придется высечь одного из вас, чтобы такое не
повторилось, - сказала она сквозь незаметную
мальчикам улыбку.

Все их внимание поглощала эта розга в руках учительницы.

Итак, кого же из вас высечь? – спросила она, - ну же, не молчите.
- Меня, мэм. Это я сломал игрушку, - сказал Вилли, - я виноват, мэм.
- Нет, мэм, это я виноват, - сказал другой, - высеките меня, - повторил он, расстегивая штаны.

Мисс Томпсон остановила его.

Значит вы все еще друзья, раз защищаете друг друга?
- Выходит, что так, мэм.
- Людей бить нельзя. Пообещайте, что больше так не сделаете.
- Обещаем, мэм.
- Кого из нас вы высечете?

Теперь мисс Томпсон улыбнулась заметно.

На этот раз никого, Вилли. Ведь мы договорились? – сказала мисс Томпаон, укладывая розгу на место.
- Договорились, мэм, - сказал Вилли и обнял ее. Его примеру последовал другой озорник.

Прошли три года. За это время мисс Томпсон ни разе не применила телесных наказаний. Хотя она и ни разу не говорила, что никого не будет пороть. Просто между ней и ее учениками существовало никем ни озвученное соглашение, по которому дети изо всех сил старались вести себя хорошо, а она их не секла.
При этом способе воспитания ученики мисс Томпсон успевали лучше остальных и не без удовольствия посещали полные фантазии уроки своей учительницы.

Как-то в школе произошла беда. Двое семиклассников забрались ночью в школу и разворотили свой класс. Там их застал школьный сторож. Случай был беспрецедентный, и наказание было придумано соответствующее: по сто ударов розгой каждому. В течение пяти дней, ежедневно на двух переменах мальчики должны были получать по десять ударов, до полного исполнения наказания.
Для пущего эффекта порку сделали публичной. Все ученики школы должны были при ней присутствовать.
В первый день мисс Томпсон покорно привела своих учеников на открытый просмотр. Все было как в плохой пьесе. Учитель громогласно рассказал присутствующим о причине порки, как будто кто-то еще мог об этом не слышать. Чуть дальше от учителя стояли два мальчика, уткнувшись глазами в пол. После рассказа экзекутор демонстративно долго выбирал розгу, и началось. Таких жестоких ударов не получал еще никто, и всем было жаль хулиганов. В конце мальчики поблагодарили мучителя и были отпущены.
На протяжении всей порки можно было заметить как мисс Томпсон вздрагивала от каждого удара. Больше всего на свете ей хотелось уйти оттуда. Но она не могла этого сделать, как и не могла остановить наказание. Она была бессильна, и от этого ей становилось еще хуже.

В школе все было по-старому, и ученики мисс Томпсон по-прежнему оставались самыми успевающими. Другие учителя не могли понять, как ей это удается. Так родился слух о том, что она чрезмерно строго обходится с детьми и самым жестоким образом наказывает за любую провинность. Она сечет их до крови и заставляет целыми днями стоять в углу.
Эта версия объясняла причину академических успехов, но никак не стыковалась с поведением детей. Девочки буквально не отходили от нее ни на шаг, да и мальчики частенько прибегали советоваться с ней по разным важным вопросам. Дети смеялись и совершенно не производили впечатления забитых учительницей-садисткой учеников.
Это обстоятельство не помешало мифу обрасти невероятными историями истязаний и поползти по школе.
«Я бы не смогла так издеваться над детьми, - сказала одна учительница другой в приватной беседе, - провинившийся ребенок должен быть выпорот ради его же блага, но то, что вытворяет эта мисс Томпсон – уму непостижимо»!
Никому и в голову не могло прийти, что эта ужасная мисс Томпсон ни разу за все время не подняла руки ни на одного из своих учеников, хотя нужно признаться, что иногда они этого заслуживали.

В один из дней разразилась сильнейшая гроза, и на время перемены дети остались в классе. Мисс Томпсон предложила им порисовать и отправилась за бумагой. По возвращении, она услышала такой разговор:

- … твой отец ни на что не способен! Мой сказал, что из-за твоего все дело разваливается.
- Это неправда! – послышался девичий головок.
- Вот и правда! Он бездельник и трус, и еще пьяница. И ты – дочь пьяницы!
- Гордон, нельзя так говорить, сейчас же извинись, - вмешалась мисс Томпсон.
- Не извинюсь, мэм. Лиза, твой отец трус и пьяница, и грязная свинья!
- Гордон, прекрати немедленно. В чем дело?

Гордон встал со своего места, подбежал и Лизе и начал кричать: «Лиза – дочка пьяницы! Лиза – дочка пьяницы!»
Внезапно, рука мисс Томпсон схватила его за шиворот и потащила к доске. Она вытащила розгу и со всей силы стала пороть Гордона. Стоны мальчика и треск внезапно сломавшейся розги заставил ее опомниться. Она оглянулась, увидела испуганных детей, потом посмотрела на Гордона, глаза которого были полны слез. Мисс Томпсон ужаснулась от содеянного. Сломанная розга упала из ее руки, она бросилась а Гордону, обняла его и заплакала.

Гордон, прости меня, я не должна была, я не имела права! Гордон, милый, извини!

Годон погладил ее по голове и сказал:

Зачем вы извиняетесь, мисс Томпсон, я заслужил, вы сделали правильно.
- Нет, я не имела права, прости меня…

Она села на пол и, закрывшись руками, плакала.
Весь класс сорвался со своих мест и стал утешать учительницу.

Вы не виноваты, мэм, он сам напросился!
- Если бы не вы, я бы сам ему двинул!
- Не плачьте, мэм, пожалуйста!

Немного успокоившись, мисс Томпсон обратилась к Гордону:

Тебе было больно?
- Нет, мэм, не беспокойтесь. Вы совсем не умеете пороть детей. Вы не проверили розгу и не сняли с меня штаны.

Мальчик улыбнулся, мисс Томпсон тоже, и все прошло. Гордон конечно же соврал. Ему было очень больно: у мисс Т. отлично получилось. Она тоже знала, что он врет. «Я не достойна этих детей, - подумалось ей».

Вот так и получилось, что гордон стал первым выпоротым в этом классе. Но он стал и последним, потому что мисс Томпсон больше никогда не брала розги в руки. Она часто вспоминала этот случай и никак не могла понять, почему так произошло.
Дети все так же ее любили.
Гордон и все остальные простили ей этот «проступок», как она прощала им их шалости.
Однажды, мисс Томпсон сказала, что в мире слишком много боли, чтобы еще и причинять ее детям нарочно. Наверное, она была права.

На горох

Розги

Моральное унижение

Ложкой по лбу

Детская колония

Три дня сухомятки

Коленопреклонение

Лишение сладкого

Пощечина

Наши предки вопросом «пороть или не пороть» не задавались: разногласия возникали лишь в той части, с какой периодичностью это надо делать и какие подручные средства использовать.
Николай Богданов-Бельский «Дети на уроке», 1918
В середине XVI века установленный веками порядок был, наконец, зафиксирован письменно: на свет появились особые книги, которые буквально пошагово расписывают весь жизненный уклад русского человека. «Великие Минеи Четии» – чтение для всей семьи на каждый день года; «Стоглав» – сборник религиозных догм и правил, и «Домострой» – тщательная регламентация всего повседневного быта, четкий свод жизненных правил для каждой семьи.
Монах Сильвестр – духовный наставник царя Иоанна Грозного и составитель «Домостроя» – не только давал советы о том, как, например, солить рыжики или принимать гостей. Особое внимание он уделил взаимоотношениям супругов, хозяев и слуг в семейном доме и, конечно же, родителей и детей. В своем прототипе Семейного кодекса он четко говорит о том, что главная задача любого родителя – забота о материальном и духовном благополучии своего чада. Эта забота должна быть деятельной, и не концентрироваться на одной лишь финансовой составляющей. Ответственные отец и мать обязаны, прежде всего, прививать ребенку полезные качества, необходимые тому для дальнейшей праведной жизни: такие как страх Божий, уважение к старшим, вежливость, трудолюбие и соблюдение «всякого порядка». Родителям предписывается не баловать детей, а «страхом спасать, наказывая и поучая», и – «осудив, побить».
Не жалея бей ребенка: если прутом посечешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти.Монах СильвестрСильвестр учит: «Любя сына своего, увеличивай ему раны, и потом не нахвалишься им». Кстати, те же правила, только сформулированные проще, нашли свое отражение в многочисленных народных пословицах и поговорках. Например, такой: «Дать бы тебе ума с заднего двора».
В то же время составитель канонического текста предостерегает взрослых от излишней жестокости: он отмечает, что физическое воздействие должно быть умеренным и оправданным. К примеру, сечь детей предписывается в строго определенный день, например, в субботу, запрещается наказывать ребенка слишком сурово и калечить его, а также идти на поводу у своего гнева – решение о телесном воздействии должно приниматься взвешенно и объективно. Особое внимание Сильвестр уделяет тому, чтобы поберечь самооценку чада: «Жену учи до детей, а детей без людей». Этим правилам русское общество следовало веками. Невероятно, но и в просвещенном XIX веке находилось немало семей, которые жили по домострою.

Владимир Маковский «Игра в бабки», 1870

За одного битого двух небитых дают

Розги, плети, палки, батоги – все это применялось в «воспитательных целях» не только в семьях, но и вучебных заведениях. Еще ребенка могли отхлестать веревкой с узлами, или поставить голым коленями на горох – наказание не только болезненное, но и очень унизительное. Все это делалось совершенно легально. Существовал даже специальный регламент в данном вопросе. Кстати, не стоит думать, что подобные порядки были заведены лишь в учебных заведениях для простонародья: и дворянские, и купеческие дети также не понаслышке были знакомы с розгами. В различных воспоминаниях часто повторяется один и тот же красноречивый момент: во время традиционной субботней порки часто попадало не только провинившимся детям, но и тем, кто всю неделю вел себя прилежно, – «чтоб неповадно было».
Несложно догадаться, что система физических наказаний для детей была точным слепком со взрослых правил игры. В Воинском уставе великого императора Петра I перечислены не только порка кнутом и битье шпицрутенами, но и отсечение руки и пальцев, отрезание языка. По сравнению с этими пытками наказания для детей казалось просто невинной забавой. Все попытки смягчить систему, предпринимаемые Екатериной II и Александром I, убедительными не выглядели. И в XIX век в России вырастали «поротые поколения»: битье кнутом отменили лишь в 1845 году, а плети, шпицрутены и розги оставались в ходу вплоть до XX века. Удивительно, но против такого уклада никто всерьез не протестовал.

Василий Перов «Мальчик, готовящийся к драке», 1866

Их били в детстве

Император Николай I
Николай I, будучи еще наследником престола, терпел регулярные побои… от своего воспитателя, графа Ламсдорфа. Тот в порыве ярости неоднократно даже бил цесаревича головой об стену. Впоследствии, став императором, Николай I запретил любое телесное наказание для собственных детей: вместо этого их ограничивали во встречах с родителями, и в питании (вместо полноценного обеда – один лишь суп).
Наталья Гончарова
Биография Натальи Николаевны Гончаровой, жены Пушкина, не так проста, как может показаться. С одной стороны, эта блистательная красавица получила отличное для своего времени образование, а с другой – в юности была необычно молчалива, за что ее считали простушкой. Объяснялось все просто – авторитарная мать Натальи за малейшее неповиновение жестоко хлестала своих дочерей по щекам. Позже детские переживания вылились в юношескую замкнутость. Кстати, муж Натальи, Александр Сергеевич, собственноручно сек розгами их детей.
Иван Тургенев
Иван Сергеевич Тургенев сам подвергался в детстве домашнему насилию. Его мать – Варвара Петровна – происходила из богатой дворянской семьи, была начитанна, образованна и эрудированна, что совершенно не мешало ей быть настоящим домашним тираном. Иван Сергеевич вспоминал: «Драли меня за всякие пустяки, чуть не каждый день…без всякого суда и расправы». Впоследствии писатель «передал привет» своей матери, увековечив ее в образе барыни-самодурки из пронзительно-горькой повести «Муму».
Масштабное протестное движение за отмену телесных наказаний развернулось в Российской империи лишь на рубеже XX века. Да и то, прогресс в этом непростом вопросе продвигался маленькими шажками. К примеру, сначала запретили пороть гимназистов, потом – женщин и, в конце концов, каторжан. Но окончательная точка невозврата была пройдена лишь после Октябрьского переворота 1917 года. Большевики активно выступили против телесных наказаний, называя их «буржуазным пережитком», порка в советской школе была решительно запрещена. Послереволюционные плакаты пестрели лозунгами «Не бей, и не наказывай ребят, веди их в пионеротряд». При всей неоднозначности системы воспитания и образования в СССР, один принцип действовал там непреложно: трещины воспитания затрещинами не загладишь.

Дети — существа непослушные. И были такими всегда. Поэтому схема не менялась уже тысячелетиями: ребенок ослушался — родители наказали. Но вот вид наказания менялся в зависимости от эпохи, моральных устоев и традиций этого времени. Редакция Tlum.Ru уже рассматривала, какие методы наказания приемлемы, а какие нет. В этот раз мы решили разобраться в историческом контексте вопроса «кнутов и пряников».

Про совсем древние времена достоверно ничего не известно, но ученые предполагают, что наказание в доисторическую эпоху для детей были не очень суровые. И так народу мало — то мамонт затопчет, то тигр погрызет, подрастающее поколение надо беречь. Но и детский возраст, в котором многое прощалось, длился не больше 10 лет.

А вот уже в Древней Руси детей никто жалел. Их было много, если что — еще десять есть. Вся эта мудрость дошла до нас в качестве поговорок, суеверий и присказок. Хвалить ребенка было все равно что сглазить: «не перехвали, а то испортится». К слову, это суеверие дошло и до наших дней. Ну и все эти знаменитые «бьет — значит любит», «кого журят, того и любят» — вы знаете, о чем мы говорим.

Потом к простому воспитанию добавилось еще и религиозное. Грехов стало побольше, а значит и поводов наказать тоже. Детей, по мнению церкви, нужно готовить не только к земной, но и к небесной жизни. Да и в Библии четко сказано «если накажешь его розгой, он не умрет». И зачем тогда отказываться от такого действенного метода воспитания?

К XVI веку начало развиваться книгопечатание, поэтому о том, как воспитывать детей и как их правильно бить, уже можно было прочитать в полезных книжках. Таковыми стали «Стоглав» и «Домострой». Последнее чтиво особенно любят цитировать как образец «самого верного подхода ко всему». Написал эту книгу монах Сильвестр, духовный наставник Ивана Грозного (что уже должно вам о чем-то говорить).

По мнению монаха, главная задача родителя — забота о материальном и духовном благополучии своего чада. Детей баловать нельзя, надо «страхом спасать, наказывая и поучая, а осудив, побить». То есть запугать, после чего выпороть. Но не волнуйтесь, все не так плохо. Детей можно было бить только в один день (сам он предложил субботу) и только при членах семьи. Звать на порку гостей запрещалось.

В учебных заведениях розги вообще были также неотъемлемы как перья, чернила и унылые лица учеников. Кроме этого предмета для битья в сельских (да и городских) школах были веревки с узлами, горох в углу и длинные палки. Все это было прописано в регламенте, и многие родители только рады были, что их детей поучат уму-разуму. К слову, в Англии в это время специальные няни предлагали свои услуги по битью детей, если мамам самим жалко пороть своих непослушных отпрысков. Вот это бизнес!

Шло время, дети вырастали и пороли своих детей, и всех все вроде устраивало. Возмущаться пытались Екатерина II и Александр I, но никто их особо не послушал, и сгладить режим получилось намного позже. Кнут отменили в 1845 году, а плети, розги и все прочее держали в школе аж до XX века.

Били всех. Из интересных примеров: Николя I со всем размахом души воспитатель бил головой о стену, после чего, став императором, Николай запретил физически наказывать своих детей. Наказанием для них было отлучение от отцовского внимания. Еще в царских семьях часто за проступки лишали второго блюда или сладкого — годы идут, методы не меняются.

А вот жена Пушкина — Наталья Гончарова была необычно молчалива, нежна и тиха только до замужества. Оказывается, пока она не покинула отчий дом, за любое лишнее слово мама хлестала ее по щекам. И знаменитого писателя Ивана Тургенева избивала собственная мать, причем он сам должен был догадаться за что, она ему ничего не объясняла. А откуда вы думаете взялся образ барыни-самодурки в «Му-Му»?

Всполошилась общественность только к XX веку, тогда и начались массовые движения за отмену телесных наказаний. Дело шло медленно. Сначала запретили пороть гимназистов, потом — женщин, потом — каторжан (как вам порядок?). Последним рубежом стал 1917 год и большевики. Они сказали: «Больше никаких телесных наказаний в школе». Послереволюционные плакаты пестрели лозунгами «Не бей, и не наказывай ребят, веди их в пионеротряд».

Пришло время великого Советского Союза, наказывать детей телесно нельзя было ни в обычной школе, ни даже в школе для трудных подростков. Прощали учителям только неформальные подзатыльники. И учебные заведения перешли на социальную систему наказания. Тех, кто плохо себя ведет, просто не возьмут в пионеры. И все, как известно, вся жизнь насмарку.

Кроме того, в советское время в школах увеличивали объем трудовой нагрузки, например, назначали дополнительное дежурство. В качестве наказания учителя не боялись ставить «двойки» и оставлять на второй год. Сейчас так уже не делают.

Тогда же активнее всего в семье применяли методы «психологического наказания»: отстранить от внимания взрослых, отправить одного в комнату, устроить бойкот и так далее. Что-то подобное описано в рассказе «Золотые слова» Михаила Зощенко. Дети, сидя за столом, перебивали взрослых и грубили, после чего их отругали и выгнали, запретив два месяца садиться со всеми ужинать.

Также в ходу было «позорное ярмо». Если юный пионер оказался грязнулей и бросал везде мусор, на него могли повесить табличку «неряха», которую он не имел права снять. Все ученики видели, кто провинился и в чем, а ученик чувствовал на себе всеобщее осуждение. Действенно, но на детей это так давило, что многие были бы не против, чтобы их выпороли вместо такого. Или еще — отчитать перед всеми другими пионерами. От стыда могли уши сгореть.

Сейчас представить, что кто-то остался на второй год или вынужден носить табличку «хулиган» практически невозможно. Родители же эту администрацию съедят. Раньше-то был всегда прав учитель, а теперь — ребенок. Наказывают в современных школах просто — забирают мобильные телефоны, например. Правда, учитывая, что на уроке их использовать запрещено, это не совсем наказание.

Что касается родителей и бабушек-дедушек, что в советское время, что сейчас, все воспитывают детей по-разному. Кто-то считает, что применение телесных наказаний — это пережиток прошлого и просто неприемлемо, кто-то думает, что это самое действенное наказание из возможных.

Что касается законодательства, в этом году президентом РФ Владимиром Путиным был подписан закон, декриминализирующий семейные побои. То есть статья 116 УК РФ была изменена. Если побои («действия, причинившие физическую боль, но- не повлекшие последствий») были совершены впервые, они переводятся из разряда уголовных преступлений в разряд административных правонарушений. За них родителям будут грозить только штраф 30 тыс. руб., -арест на 15 су-ток или исправительные работы. Повторные случаи насилия остаются уголовными преступлениями и могут караться до 7 лет лишения свободы.