Как бывает в детском доме. Как на самом деле живут сироты в детских домах

Взял приемного ребенка? В Москву!

Размер пособия на приемного ребенка в Москве сейчас 17-22 тысячи, также платится вознаграждение приемному родителю — чуть более 13 тысяч на каждого ребенка. Но Москва — единственный город, который платит столько. Сюда сейчас приехали даже те, кто раньше не хотел приезжать. Приехали и такие, кто родных старших детей оставили у себя на месте, а с 8-10 приемными детьми приехали в Москву. Набрать детей побольше, даже если они не инвалиды — это пособие почти полмиллиона в месяц! При том, что одежду и обувь можно купить за копейки, в Москве есть достаточно дешевые магазины.

Есть не один случай, когда такие семьи покупали очень неплохие коттеджи — это больной вопрос. За прошлый год Москва достала 1.6 млрд. рублей из каких-то широких штанин на пособия. Но город, как любой субъект, имеет ограниченный бюджет. Если в прошлом году деньги нашлись, то это не значит, что найдутся и дальше такие же деньги. И что-то с этим надо делать именно на федеральном уровне.

Не сошлись характерами? Возвращаем в детский дом!

У нас в стране есть приверженцы разных позиций, где лучше воспитывать ребенка: в приемной или реабилитированной кровной семье. Есть такие же полярные мнения по возврату детей в детский дом. Деточка плюет в глаза, убегает, врет, ворует — нет, все равно, тяни до 18 лет! Хоть убейся, но отдать детей обратно в детский дом не смей!

Есть и другая позиция, совершенно крайняя — не сошлись характерами — обратно в детдом! Гробить свою жизнь ради сиротки? Ради чего? Чтобы потом медаль на шею? Это не нужно никому! Обществу нужен нормальный полноценный человек. Когда сирота возвращается в детдом, он делает хоть минимальную, но все-таки работу над собой, задумывается над тем, почему его вернули. Понятно, что приемные родители — сволочи последние, вернули ребенка в детдом. Но в глубине души сирота себе врать не будет, в глубине души он понимает, что вернули-то его правильно. И, попадая в новую семью, он уже знает: буду вести себя так же — и эти меня вернут. Или я что-то поменяю в себе — и вот тут уже будет семья, любовь и счастье.

Хочу только в Москву!

Дети в детдомах последние года 3 живут на уровне царей — у них дом со слугами, набитый всем. К ним приходят послы — спонсоры с айфонами и т.д. А сотрудники не могут своим детям купить шоколадку. Если раньше можно было понять, что в классе есть сирота по тому, что он плохо одет, то теперь сирота — это самый упакованный ребенок с самым дорогим портфелем и айфоном.

Многие волонтеры прошли весь путь заваливания подарками бедных сироток: посылки с конфетами, кроссовками, мячами — в итоге у детдомовцев по семнадцать праздников на Новый год. Машина подарков — это самое ужасное, что можно придумать! Это не помощь, это откуп. Это индульгенция. Волонтеры едут в детский дом и покупают эту дешевую радость. Но даже если они приедут туда второй раз, они не найдут ничего: айфон и кроссовки будут проданы. И хорошо, если деньги уйдут на чипсы, а не на наркотики.

Сейчас есть очень интересная тенденция: во многих сельских и немосковских детдомах в личных делах детей лежит отказ от устройства в семьи, кроме Москвы. С 10 лет ребенок сам может написать такой отказ от устройства в семью с некоторыми оговорками. И дети четко пишут: нам деревня не нужна и семья не нужна. Нам нужна Москва, кошелек, дворец и платиновая карточка. Бывает, приходит усыновитель из Москвы, но у него всего лишь 3-комнатная квартира — нет, спасибо, не надо!

В попытке облегчить жизнь сиротам мы сделали их иждивенцами. Иждивение чудовищно и край этого иждивения — это отказ от приемных семей. Сироты сейчас — это очень хорошо материально обеспеченные члены общества.

Что после детского дома?

После выпуска из детдома обычно ребята устраиваются в колледжи. В колледже они могут бесплатно учиться 2 раза — заканчивают один колледж, идут во второй. В зависимости от региона им выплачивается пособие примерно 20 тысяч рублей. В большинстве регионов, в том числе и в Москве, им дают квартиры.

Если сирота после получения одного или двух своих образований, ни дня не работал и встает на биржу, то в течение года биржа труда в Москве платит пособие в размере 60 тысяч рублей. В Белгороде — 23 тысячи при средней зарплате в 7 тысяч.

На самом деле, подход к теме сиротства меняется каждые 2 года. Многие уже пришли к осознанному волонтерству, к умной помощи: вкладывать надо в знания и навыки сироты, в то, что поможет ему выжить — это тренировочные квартиры, это репетиторы, это программы личностного роста.

Что такое тренировочные квартиры?

Тренировочной называется квартира, в которой поселяются сотрудник детского дома и 5 выпускников. Обычно это съёмная 5-комнатная квартира. К ним приходят волонтеры, которые дают им какие-то навыки: профессиональные повара учат готовке, швеи учат шить. Они живут в квартире, в которой нет уборщицы, нет повара в столовой. Они все делают сами, сами ходят в магазин за продуктами. К примеру, у них задача прожить на 150 рублей. Их пятеро, и у каждого 150 рублей. Или они скинутся и купят курицу, или купят чипсов и слягут с проблемами в желудке. И каждый вечер за чаем они обсуждают, как они эти 150 рублей умудрились потратить. К примеру, какие молодцы Маша с Дашей, которые объединились и купили курицу и 2 морковки.

Мой любимый дом

У фонда «Река детства» есть проект «Мой любимый дом». Когда выпускник детдома получает однокомнатную квартиру, или возвращается в так называемое «закрепленное жилье» — квартиру, где он жил до детского дома.

Задача фонда — подхватить, поддержать выпускника в этот сложный момент, помочь «вжиться» в свой дом, захотеть в нем жить и полюбить его, ведь многие из них боятся самостоятельной жизни: квартиры сдают, живут по 5 человек, и ничего хорошего из этого НИКОГДА не выходит.

Денег на обустройство жилья государство не выделяет. Выпускники-сироты получают по выходу из учреждения 24 тыс. рублей, при этом на счету у кого-то накопились какие-то деньги (если родители платили алименты или была пенсия по потере кормильца), у кого-то нет ничего или почти ничего.

Условие для «входа» в проект — либо помощь с ремонтами в квартирах других участников, либо участие в проекте «Мостик» — это помощь одиноким старикам. Это важно, потому что за время пребывания в сиротском учреждении ребята так привыкают к тому, что им все помогают и все должны, что психология потребителя становится доминирующей в их отношениях с жизнью. И тогда с ними сложно работать на долгосрочной основе, а ремонт — дело не быстрое — у волонтеров временной ресурс ограничен. Привлекая ребят к помощи другим, волонтеры выявляют тех, кто надежен и ребята усваивают правило «получать-отдавать».

Во время учебы выпускник живет на стипендию в 12 тысяч рублей и, если у него нет других денег, фонд берет на себя задачу по привлечению ресурсов для ремонта в квартире. Если какие-то деньги есть, фонд договаривается о степени денежного участия.

Волонтеры помогают придумать цветовое решение и расстановку мебели в квартире, разобраться с обоями, поменять линолеум или ламинат, иногда положить плитку и т.д. В этих работах всегда участвуют другие ребята — потенциальные, а иногда и состоявшиеся участники проекта.

У Фонда «Река детства» немного проектов, но они все работающие, они все построены на умной помощи.

Тема "ребенок в детском доме" очень непроста и требует самого серьезного внимания. Проблема часто не до конца осознается обществом. А между тем, обитателей детских домов в нашей стране с каждым годом всё больше. Статистика утверждает, что число беспризорников в России достигает сейчас двух миллионов. А количество обитателей детских домов увеличивается примерно на 170 000 человек в год.

Лишь в последнее десятилетие таких учреждений стало в три раза больше, чем раньше. Обитают в них не только фактические сироты, но и маленькие инвалиды, брошенные родителями, отобранные у алкоголиков, наркоманов и осуждённых. Есть специальные закрытые учреждения для тех, кто родился с врождёнными пороками, или такая форма, как детский дом-интернат для умственно отсталых детей. Условия жизни и содержания там не афишируются, и общество предпочитает закрыть на это глаза.

Как живут дети в детских домах

То, что творится в подобном замкнутом пространстве, по свидетельствам очевидцев, мало напоминает нормальные человеческие условия. Организации, спонсоры и просто неравнодушные люди пытаются сделать всё, что в их силах, чтобы помочь таким детям. Они собирают деньги, финансируют поездки, организуют благотворительные концерты, закупают для сиротских учреждений мебель и бытовую технику. Но все эти, несомненно, благие дела направлены на улучшение внешних условий существования сирот.

А между тем, проблема детей в детских домах намного серьезнее, глубже, и заключается она в том, что, создав таким воспитанникам человеческие условия, накормив, обогрев и отмыв, мы не решим главные проблемы - отсутствия любви и личного индивидуального общения с матерью и другими родными, близкими людьми.

Государственное воспитание - гарантии и проблемы

Решить данную проблему только деньгами невозможно. Как известно, оставшиеся без родителей дети в нашей стране попадают под опеку государства. В России форма воспитания сирот главным образом существует в виде государственных крупных детских домов, каждый из которых рассчитан на число проживающих от 100 до 200. Преимущество государственной системы обеспечения заключается, главным образом, в социальных гарантиях - получении собственного жилья по достижении совершеннолетнего возраста, бесплатном втором образовании и так далее. Это - несомненный плюс. Но если говорить о деле воспитания, то, по большому счёту, государству оно не под силу.

Неумолимая статистика свидетельствует - не более десятой части выпускников детских домов, став взрослыми, находят себе достойное место в социуме и ведут нормальную жизнь. Почти половина (около 40%) становятся алкоголиками и наркоманами, столько же совершают преступления, а около 10% выпускников предпринимают попытки суицида. Отчего же такая страшная статистика? Думается, все дело в серьезных изъянах системы государственного воспитания сирот.

Детский дом - возраст детей и переход по цепочке

Построена такая система по принципу конвейера. Если малыш остался без родителей, ему суждено путешествовать по цепочке, переходя последовательно в ряд учреждений. До трех-четырех лет маленькие сироты содержатся в домах ребенка, затем их отправляют в детский дом, а по достижении семилетнего возраста местом постоянного жительства воспитанника становится школа-интернат. Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения.

В рамках последнего также зачастую существует разделение на младшую школу и старшие классы. И те и другие имеют своих учителей и воспитателей, располагаются в разных корпусах. В итоге в течение жизни детдомовские дети не менее трех-четырех раз меняют коллективы, воспитателей и среду сверстников. Они привыкают к тому, что окружающие взрослые - временное явление, и скоро будут другие.

По штатным нормативам на 10 детей приходится всего лишь одна воспитательская ставка, в летний период - один человек на 15 детей. Никакого реального присмотра или настоящего внимания ребенок в детском доме, конечно же, не получает.

О повседневной жизни

Другая проблема и характерная особенность - в замкнутости мира сирот. Как живут дети в детских домах? И учатся, и общаются они, круглосуточно варясь в среде таких же обездоленных. Летом обычно коллектив отправляют на отдых, где детям предстоит контактировать с такими же, как они сами, представителями других казенных учреждений. В результате ребёнок не видит сверстников из нормальных благополучных семей и не имеет представления о том, как общаться в реальном мире.

Дети из детского дома не привыкают к труду с малолетства, как бывает в нормальных семьях. Их некому приучить и объяснить необходимость заботиться о себе и о близких, в результате работать они не могут и не хотят. Им известно, что государство обязано позаботиться о том, чтобы подопечные были одеты и накормлены. Необходимости в собственном обслуживании нет. Более того, любая работа (например, помощь на кухне) под запретом, регламентированным нормами гигиены и техники безопасности.

Отсутствие элементарных бытовых навыков (приготовить еду, прибраться в комнате, зашить одежду) порождает самое настоящее иждивенчество. И дело даже не в банальной лени. Данная порочная практика губительно сказывается на формировании личности и способности решать проблемы самостоятельно.

О самостоятельности

Ограниченное, до предела зарегламентированное общение со взрослыми в условиях группы никак не стимулирует развитие ребенка в детском доме в плане самостоятельности. Наличие обязательного твёрдого распорядка дня и контроль со стороны взрослых отсекает всякую необходимость самодисциплины и планирования ребёнком собственных действий. Детдомовские дети с младенчества привыкают лишь выполнять чужие указания.

Как результат, выпускники казенных учреждений к жизни никак не приспособлены. Получив жилье, они не знают, как жить в одиночку, самостоятельно заботиться о себе в быту. У таких детей нет навыка покупки продуктов, приготовления пищи, грамотного расходования денег. Нормальная семейная жизнь для них - тайна за семью печатями. В людях такие выпускники совершенно не разбираются, и в результате очень и очень часто попадают в криминальные структуры или просто спиваются.

Печальный результат

Даже во внешне благополучных детских домах, где поддерживается дисциплина, не отмечено вопиющих случаев жестокого обращения, детям некому привить и дать хотя бы элементарные понятия о жизни в обществе. Такой расклад, к сожалению, порожден самой системой централизованного государственного воспитания сирот.

Педагогические задачи в детских домах чаще всего сводятся к отсутствию ЧП и широкой огласки. Сиротам-старшеклассникам объясняют права ребенка в детском доме и по выходу из него (на жилье, пособие, бесплатное образование). Но данный процесс ведет лишь к тому, что те забывают о всяких обязанностях и помнят лишь, что им все-все должны - начиная с государства и кончая ближайшим окружением.

Многие дети из детского дома, выросшие без духовно-нравственного стержня, склонны к эгоизму и деградации. Стать полноценными членами общества им уже практически невозможно.

Альтернатива есть...

Выводы печальны: большой государственный детский дом-интернат в качестве формы воспитания сирот целиком и полностью доказал свою неэффективность. Но что можно предложить взамен? Среди специалистов считается, что оптимальным для таких детей может стать лишь усыновление. Так как только семья может дать то, чем ребенок в детском доме обделён в казенной среде.

Знающие не понаслышке о жизни в приемных семьях твердо уверены в необходимости государственной помощи людям, решившимся на подвиг воспитания чужого ребенка-сироты. Таким родителям необходима поддержка государства, общества и церкви, так как у приемных родителей с их нелегкими обязанностями всегда масса проблем и сложных вопросов.

Имеются патронатные семьи, способные заменить детский дом-интернат. При этом государство платит родителям зарплату, и никакой тайны усыновления не существует - сирота знает, кто он и откуда. В остальном же такой воспитанник - полноправный член семьи.

Еще вариант

Другая форма организации жизни сирот - семейный детский дом. По такому пути часто идут негосударственные заведения подобного типа. Жилые помещения там могут быть поделены на отдельные квартиры, "семьи" состоят из 6-8 детей, мамы, официально назначенной на эту должность, и ее помощницы. Дети все вместе и по очереди заняты покупкой продуктов, готовкой и всеми необходимыми домашними делами. Ребенок в детском доме подобного типа ощущает себя членом большой дружной семьи.

Также интересен опыт детских деревень SOS, в устройстве которых реализована модель воспитания педагога из Австрии. В нашей стране имеются три подобных деревни. Цель их - также максимально приблизить условия жизни воспитанников к семейным.

Кроме того, существуют детские дома малокомплектного типа. Устроены они по образу и подобию обычного казенного учреждения, но число детей там значительно меньше - порой не более 20 или 30 человек. В таких масштабах обстановку гораздо проще сделать домашней, чем в огромном интернате. Ребенок в детском доме такого типа посещает обычную школу и общается с ровесниками из нормальных семей.

Спасет ли православная церковь?

Многие воспитатели и общественные деятели считают, что к работе в государственных детских учреждениях следует привлекать представителей церкви, ведь каждый человек нуждается в пище для души, наличии нравственных идеалов и формировании моральных устоев. Сиротам, лишенным родительского тепла, это нужно вдвойне.

Именно потому православные детские дома могли бы оказаться островком спасения для таких детей в современном мире бездуховности и отсутствия каких-либо ориентиров. Созданное при храме подобное учреждение воспитания обладает и другим важным преимуществом - церковная община неким образом способна заменить детдомовцу отсутствующую семью. В приходе воспитанники заводят друзей, укрепляют духовные и социальные связи.

Не все так просто

Почему же такая форма, как православный детский дом до сих пор не получила широкого распространения? Проблема - в наличии множества сложностей самого разного характера - юридических, материальных, дефицита воспитательских кадров. Финансовые проблемы - прежде всего, в отсутствии необходимых помещений. Даже самый скромный приют потребует отдельного здания или его части.

Благотворители также не слишком охотно выделяют средства на финансирование подобных проектов. Но даже если спонсоры находятся, бюрократические сложности при регистрации таких приютов практически непреодолимы. Многочисленные комиссии, от решения которых зависит получение разрешения, придираются к малейшим отклонениям от существующих формальных инструкций, притом, что большинство финансируемых государством больших детских домов существует на фоне великого множества серьезных нарушений, в том числе и юридических.

Получается, что церковный детский приют возможен лишь в условиях нелегального существования. Государством не предусмотрено никаких правовых актов, способных регламентировать воспитание церковью детей-сирот, и, соответственно, оно не выделяет на это денег. Без централизованного финансирования (лишь на деньги спонсоров) существовать детскому дому трудно - практически нереально.

О денежном вопросе

Финансируются же в нашей стране лишь государственные учреждения, в которых, согласно Закону об образовании, воспитание должно быть светским. То есть устройство храмов под запретом, обучение детей вере не дозволяется.

Насколько экономически эффективны детские дома? Содержание детей в государственном учреждении влетает в копеечку. Ни одна семья не тратит на детское воспитание сумму, которая выделяется на него в детдоме. Она составляет около 60000 руб. ежегодно. Практика показывает, что эти деньги расходуются не слишком эффективно. В той же патронатной семье, где эта цифра втрое меньше, дети получают всё необходимое и, сверх того, так нужную им заботу и опеку приемных родителей.

О морально-этической стороне дела

Еще одна серьезная проблема детских домов - отсутствие квалифицированных и ответственных воспитателей. Такая работа требует затрат огромного количества душевных и физических сил. Она в прямом смысле слова предполагает самоотверженное служение, ведь зарплаты у педагогов просто смешные.

Часто в детские дома идут работать, по большому счёту, случайные люди. У них нет ни любви к подопечным, ни запаса терпения, столь необходимого в работе с обездоленными сиротами. Безнаказанность воспитателей в закрытой детдомовской системе приводит к искушению бесконтрольно командовать, упиваясь собственной властью. Порой дело доходит до крайних случаев, которые, время от времени, попадают в печать и СМИ.

Очень сложный вопрос о телесных наказаниях, которые находятся под официальным запретом, но существование их и, более того, широкая практика применения на самом деле - ни для кого не секрет. Впрочем, данная проблема характерна отнюдь не только для детских домов - это головная боль всей современной воспитательной системы.

Сексуальная тема для воспитанника детского дома особа важна, так зачастую бывает, закрыта для обсуждения, что лишает полноценной картины восприятия мира. Для того чтобы тема была ясна и понятна проведу ее через личный опыт.

Как писала ранее, к сожалению, мой опыт познавания различий между девочками и мальчиками несколько усложнился, так как подвергалась сексуальному насилию со стороны двоюродного брата с 7-ми до 10-ти лет. Что говорить это сильно озлобило, всего боялась, была наполнена ненавистью от макушки и до пяток. Сейчас у меня растет прелестная девочка-дочка того же возраста, и если бы не муж, который постоянно «снимает» мою боль, я была бы настолько тревожной мамой, что наверно боялась бы и букашки ползущей в сторону дочери. Дочь уже лет с шести заявила, что мальчики от девочек отличаются «колбаской», и тут для меня прозвенел колокольчик, что пора объяснять, различия и объяснять поведение. В этом возрасте я жила еще со своей мамой, но она была вечно пьяна или отсутствовала и в большинстве случаев, мои вопросы о мальчиках оставались без ответа. Никто не мог объяснить мне как мальчик должен обращаться к девочке, как общаться, как делать так, чтобы мальчики тебя защищали и пр.; никто не мог ответить на вопросы по плохому отношению, непониманию, отвержению, унижению и как себя защитить в этом случае и пр. Помню, когда произошел «первый раз» в 7 лет, мне некому было рассказать, хотелось кричать об этом, всем своим поведением показывала, что со мной что-то не так, но никто не видел. Единственное, не знаю.. может это чудо.. но я чувствовала невинность своей души, это помогало смотреть мне с верой в хорошее будущее.

В 10 лет меня и мою сестру забрали в приют. Первая ночь в изоляторе запомнилась в деталях. После «приемных процедур» мы легли спать, с нами поселили еще девушку и юношу, так этот юноша всю ночь предлагал девушке обогреть ее постель, от его настойчивых предложений, не могли уснуть ни я, ни сестренка, ни эта бедная девушка. В приюте было проще жить, чем в детском доме, так как дети приходят и уходят, и не успеваешь узнать их, но даже при таком потоке, запросы на «взрослую жизнь» были явно заметны.

До 14 лет была «молчуном», лишь по счастливой случайности нашему психологу удалось меня разговорить, после чего она отправила к психиатру, что восприняла как предательство и конечно показала психиатру, что у меня все замечательно. Смотрела вокруг.. видела, но не чувствовала, ощущение жизни - как в игре, как будто ты просто управляешь телом. Секс был вокруг. Воспитанники спали друг с другом, иногда даже забывая, кто с кем и в какой очередности. Это могло быть изнасилование, либо добровольно, если не соглашаешься - тебя бьют, унижают. Многие воспитатели видели, что происходит, но не реагировали. Только сейчас поняла, что жила в дд на интуитивном уровне. Стыдно сказать, но как было, так было. Для того чтобы не трогали, приходилось заведомо унижать себя настолько, чтобы противно было даже притронуться (это была общепринятая практика). Как пример, что делала я: одевала три лифчика, и когда трогали, обнаружив такое, насмехались, в общем - то «груша» для битья появлялась для повышения собственной самооценки унижающего. Второе, что действовало стопроцентно, это накладка в менструальные или не менструальные дни несколько гигиенических прокладок, да так старалась делать, чтоб «попахивало» и на нижнюю часть своего тела «навешивала» пару - тройку кофт, что полностью отбивало желание зажать в углу или запереть в душевой для того, чтобы совершить половой акт или залезть в трусики. Ну а третье, это конечно побег из детского дома. Меня вылавливали несколько раз. Ощущение себя как личности было очень плохим, чувствовала постоянное насилие над своим сознанием, но зато тело было в сохранности.

В нашем детском доме были работники - мужчины, и они постоянно испытывали интерес к взрослым девочкам. Будь - то кочегар, сантехник или заведующий хозяйственными делами. Если сантехника и кочегара удавалось избегать, то заведующего хозяйством - нет. Он постоянно лапал девчонок за попы, грудь, обжимал...фу.. а кого-то и не стеснялся «пробовать». Мне повезло, обошлось троганием и обжиманием и ему было все равно, что я против подобных манипуляций. Сейчас этот человек живет и здравствует.

Были и особо тяжелые ситуации. Наши мальчики, причем было не важно, и то, что росли в одной группе с девочкой; затащили ее в старое здание и впятером изнасиловали. И что? Кто-нибудь узнал об этом??? Между собой мы знали, кто держал, в какой очередности был. Девочке было тяжело.. С парнями ничего не случилось; представляете, изнасиловали и соседней комнате спят. К сожалению, жизнь девочки не сложилась. Другую девочку изнасиловали 12 человек, но это были уже деревенские парни.. И опять никто не узнал! А девочка в итоге умерла.

Наши девочки беременели, делали аборты в 5-м классе, в 14 лет жили с мужчинами и никто вроде сделать ничего не мог, девочки ведь сбегают сами; нет девочек - нет проблем, ну живут, спят с кем попало, да разве это проблема? Лишь бы реальных проблем не доставляли.

Моя личная боль была в том, что кто угодно мог покуситься на мое тело, а как можно защитить себя? В определенный момент становится наплевать и начинаешь подниматься выше, расправлять плечи и прекращать «маскироваться» и показывать свою внутреннюю силу, агрессию и ненависть. Как инструмент защиты - был криминал. Приходилось бить стекла в дд, сбегать, материть воспитателей, напиваться до умату, гулять по ночам, драться; самый серьезный случай был когда «заметили» мою сестру. В тот момент, была уже в 11 классе, выпуск во взрослую жизнь вроде как. А моя сестренка приходит и говорит, что обидели ее... беру тарелку, иду на второй этаж, мальчик играет спокойно в теннис; я зла, внутренняя борьба против этой системы... и бью об голову обидчику; крови было много, как от разбитой головы, так и от конфликта. С тех пор нас никто не обижал.

В детском доме интерес к противоположному полу случается раньше, чем у домашних детей. И когда это происходит у детей в семьях, родители поясняют как правильно себя вести, дают советы, помогают разбираться в ситуациях, а в детдоме нет такого доверия к воспитателям. Обычно если девочка не ангелочек, ее уже на этом возрастном этапе воспринимали как даму легкого поведения и демонстрируют «соответственное отношение». «Накосячила»- это значит реакция воспитателей в трех вариантах: 1. Сделать вид как - будто ничего не произошло. 2. Орать: «Че, нагулялась? Кто потом тебя любить будет? Че творишь?» и прочее обвинительные слова, зачастую с употреблением матерных слов. 3. Уговаривать, чтобы больше так не делала. Все три варианта никогда положительного эффекта не давали, кроме как ответной реакции обматерить воспитателя или насмехаться над ним.

И это лишь маленькая толика того, что происходило. Нелегко было все 25 лет жить и не понимать, а как правильно жить, как? Из-за этого «выплывали» постоянно какие-либо проблемы связанные как со мной лично, так и с окружающим миром. Вопросы: как ощутить себя комфортно в своем теле? почувствовать его и понять какая я? что такое твой ребенок (какой он есть на самом деле, а не в промежутке «как выжить»), что такое отношения? какой может быть и должна быть семья? - и прочие вопросы оставались без ответа даже во взрослой жизни.

Для того чтобы изменить ситуацию и жить осознанно, приняла решение воспользоваться услугами психоаналитика, и работала с ним в течение полугода, в том числе проходила и телесно-ориентированную психотерапию. В терапии боль тела ушла, вспомнила и пережила весь тот багаж чувств, который накопила за 25 лет, ушла зажатость и напряженность. Конечно, не обошлось и без моих вложений - плотной работы над собой, плодом совместного труда стало ощущение легкости и желания жить счастливо, а также понимание того - как правильно.

Подводя итоги можно сказать, что нет ни одного воспитанника детского дома с непоруганным телом, к сожалению это факт, будь то девочка или мальчик, которого унижают, бьют и проявляют прочие акты насилия; - что является серьезным психологическим стрессом, который может иметь разнообразные формы проявления.

Спустя столько лет после выпуска, ситуация мало изменилась, так как бываю довольно часто в детдомах, становлюсь свидетелем все того же поведения детей и все того же безразличного отношения воспитателей. Проанализировав свой опыт и современные реалии, пришла к выводу, что проблему решить, не так уж и сложно, простые мероприятия позволят изменить окружение воспитанника и его ощущение в нем.

1. Не нанимать кого попало, а специально подготовленных людей, которые в курсе обо всей специфике предстоящей работы. Вариантов как подготовить людей много; в конце подготовки проводить контрольный срез и после этого уже решать, а сможет ли этот человек работать с подобной целевой аудиторией. Допустим, как прохождение ШПР по окончании которой дается заключение о возможности устройства ребенка в семью; так тут собственно также, необходим «допуск» к ребенку.

2. Раз в год проводить мероприятия направленные на повышение квалификации персонала детского дома, в том числе постоянные напоминания о том, как воспитывать мальчика и как воспитывать девочку; некоторые воспитатели не имеют представления, как воспитывать даже собственных детей. Вопросы внутреннего отношения к детям, адекватное восприятие их проблем, и вариации решения сложных ситуаций. Перед мероприятием учитывать запрос детей - проблемы, волнения, трудности, ну и, конечно же, воспитателей; а не придумывать: «О! Сегодня будем говорить о том, как на Руси жить хорошо», не имея представления, удовлетворяет ли эта тема интересы двух сторон.

3. Изменить вектор системы - система, направленная на ребенка. Создать новые технологии, в которых продумано как ребенок может ощущать себя безопасно в детском доме, он спокоен, что нет опасности. На его запросы и естественные потребности своевременно реагируют; речь идет о смене подхода в самой системе, с традиционного на семейно - ориентированный и соответственно обновление (дополнение) глоссария.

4. Обеспечить по возможности комфортную зарплату и приемлемые условия работы: график и уют, где живут дети. Один воспитатель не может работать неделями, у него своя семья, жизнь.

5. Важны и нарушения. Сейчас хорошая политика в полиции - сдал своего провинившегося коллегу, получи повышение. Думаю, что-то в этом направлении должно быть и в дд, тогда персонал будет бояться «косячить». При выявленном нарушении - увольнение, с решением кого привлечь для понесения ответственности, чтобы директор не покрывал «своих» в страхе за свое государственное кресло. Что касается ЧП в детском доме в отношении детей - разбирать детально созданной при дд экспертной комиссией, но опять же, все должно быть в интересах ребенка: что послужило причиной? как это произошло? что сделать для того, чтобы изменить ситуацию? т.е. убрать практику сразу в психушку или в места еще большей ограниченной свободы. Данные меры принимать только при явной надобности в этом.

6. Усилить работу специалистов, которые блюдят за внутренним миром ребенка. По своему опыту, мне больше помог психоаналитик с телесно-ориентированной психотерапией, чем обычный психолог, показывающий мне картинки с зайчиками и жучками. Так как у воспитанников поруганное тело, думаю, это направление будет иметь успех.

Еще много и много мыслей о том, как правильно устроить жизнь детей в детском доме, к сожалению, мало вериться что подобные учреждения у нас «кануть в лету»...

Специально для проекта «Успешные сироты РУ»

Беседовала Екатерина Люльчак

11 лет у нас мужем не было детей: больницы, врачи, бабки - к кому я только не ходила, на какие целебные воды не ездила, кому не молилась. Не давал Бог детей. Подруга, детский реабилитолог, отговаривала от ЭКО , говорила, что не хотела бы еще и с нашим «пробирочным» возиться. Здоровых их рождается не очень много. И мы решились взять девочку - маленького светлого ангела Анечку из дома ребенка. Деточке было год и восемь. Тихая, спокойная: куда поставишь, там и стоит, что дашь, то и ест. Этот нежный цветочек все время жался к моей ноге или папиной. Пошла Аня только в два годика. За спиной - отсутствие папы в свидетельстве о рождении. Биологическая мать болела туберкулезом и умерла в родах. С каждым днем Аня оттаивала и уже почти не вздрагивала, когда окликали или пытались погладить по голове. Мы с мужем были на седьмом небе от счастья. Только родственники не принимали эту историю, практически перестали ходить в гости. Единственный, кто с нами остался, это моя мама - она у нас лежачая (перелом шейки бедра), и уйти просто не могла. Ее Аня любила, как нам казалось, больше всех. Почти всегда сидела на маминой кровати и что-то бормотала, а потом и заговорила. «Баба» - было ее первое слово. Время летело быстро, дочка ожила - оказалось, что характер у нее еще тот. «Нет, не хочу, не надену»… В школу идти она, конечно, тоже не хотела. Но в первый класс, куда деваться, пошла. Отвели ее, красивую, с бантами и цветами, а на линейке для первоклашек в актовом зале мне стало душно. Видимо, от радости и счастья я потеряла сознание.

Взять сироту - что храм построить

Эту поговорку я слышала много раз, а еще эти постоянные рассказы: вот возьмешь ребеночка - и родной появится или еще какое счастье случится. Так и вышло - в обморок я упала, потому что была на пятой неделе беременности. Ничего не замечала, потому что перестала верить. Дочке о пополнении мы сказали только тогда, когда появился живот. «Там твой брат или сестренка, ты рада?» То, что Аня убежит в детскую со слезами и криками «Я вас ненавижу, решили меня на другую поменять, теперь все ей будет», ввело нас в ступор. Мы не скрывали, что она приемная и неусыновленная - так больше выплат, а у нее были серьезные проблемы с глазками (пару операций сделали еще до школы). Но такой реакции мы не ждали, тем более что дочь сама периодически просила братика или сестренку. На пару дней ее точно подменили, но потом как-то все рассосалось, она снова стала милой девочкой. Правда, дома начались некоторые странности, конечно, с ней мы их не связывали - она же еще дитя, ей только восемь лет. Разве специально она могла вылить на новорожденного Владюшу чай, слава богу, не кипяток? А засунуть бабушке в бутерброд иголку, опрокинуть коляску, укачивая брата… Но однажды она вернулась в слезах, кричала, взахлеб рыдала, что коляска с Владом осталась в лифте, она отдернула руку - и брат уехал в неизвестном направлении, не то вверх, не то вниз. Это хорошо, что у нас в доме почти все друг друга знают, а консьерж отличный. Конечно же, мы «выловили» кроху, но муж был в ярости и решение вынес однозначное: во-первых, Аня слишком мала для таких обязанностей, во-вторых, дочь надо показать детскому психологу. В результате мы ходили не только к детскому, но и к семейному психологу - органы опеки помогли. И все вроде стало вставать на свои места: Владюша рос озорным, ему нравилось беситься с сестрой. Дочка тоже, казалось, приняла брата - и тут (спустя три года) я снова забеременела. Решили сказать детям сразу, чтобы оба привыкли к этой мысли.

Словно подменили

Аня узнала о моей беременности (к тому моменту ей было 11 лет), хлопнула входной дверью и ушла. Я выбежала на улицу, но не нашла ее... Вернулась дочь в два часа ночи. Ничего не сказав, прошла в свою комнату, от нее пахло спиртным и сигаретами... И началось: она хамила, несколько раз словно случайно ударила меня с размаху дверью по животу, а потом украла у бабушки пенсию. Ее принесли, и бабуля, положив деньги под подушку, задремала… А проснувшись, их там не нашла. И нам рассказала, но велела Аню не ругать. Она же девушка, хочет купить что-то красивое. Владу от Ани почему-то не доставалось, а он ей прямо в рот смотрел, если она разрешала поиграть в свой айпад или посмотреть мультик в ее комнате… Это был праздник. А вот бабулю Аня, которая так ее защищала, явно стала изводить: то чай холодный принесет, то сделает вид, что не слышит, как та ее зовет (к тому моменту бабушка уже совсем не ходила). Из моей шкатулки, точнее семейной, стали пропадать достаточно дорогие вещи . Как-то я возвращалась с работы, а у подъезда стояла «Скорая помощь», суетились врачи. Оказывается, приехали к нам. Бабушка выпила не те лекарства, да еще дозу превысила, и у нее прихватило сердце. «Скорую», кстати, вызвал сын, а Аня напоила бабулю таблетками и ушла с девочками загорать. Честно признаюсь: присутствие Ани в доме стало тяготить и раздражать, прижать ее, обнять рука не поднималась. Она брала мою косметику, вещи и почему-то стала на нас смотреть странно, исподлобья. Как звереныш. В то же время, когда незнакомый человек, кто-то из старых друзей, узнавал, что мы взяли из детского дома ребенка, говорил, что мы святые, что так они не могли бы, что... А я слушала их, мне было стыдно, меня распирали противоречивые чувства: с одной стороны - взяли, да. С другой…. Получилось ли что-то у нас, справились ли мы. Я больше не осуждала мам из тех папок возврата.

Дитя тьмы

На уроках в школе приемных родителей нас учили, что ни в коем случае нельзя поднимать руку на приемных детей. Это своего рода табу. Да и бить - понятие относительное: вот давала Владу я изредка подзатыльники за то, что он мучал собаку - по его мнению, играл. Аня со злости могла ее отшвырнуть ногой в другой конец комнаты, но я ни разу не видела, это рассказывали родные. А вот однажды, стоя у окна, увидела, как дочь орет и бьет поводком нашего Кубика. Спросила дома, что это такое было? Она ответила, что мне показалось - этаж-то восьмой, что я могла оттуда увидеть. Учителя стали жаловаться: вроде умная, а учиться не хочет, может нагрубить, уйти из школы... А я тем временем становилась как дирижабль: мы ждали двойню. К моему горю, мальчик умер еще в родах, докторам не удалось вдохнуть в него жизнь. Девочка Софья родилась абсолютно здоровой. Я не знала, каким богам молиться, но даже боль от потери крохи прошла, притупилась, когда Аня начала навещать сестру каждый день. Было видно, что она чувствует себя виноватой за свое поведение, свои слова. Выписали нас быстро, детка была спокойной, почти все время спала - попробуй разбуди принцессу к обеду. Аня сама, без просьб, стала Соне второй мамой. Ходила гулять с коляской и книжкой в парк. Только ей удавалось уложить на ночь Соню после купания... Аня показывала Владу, как пеленать, менять подгузники. В такой благодати прошло тихо и спокойно два-три месяца.

Накануне мы сдавали кровь, и я немного разнервничалась: врачам что-то не понравилось в крови Сони. Все уснули, не спалось только мне, и я решила выкурить на лоджии сигаретку. То, что я увидела, было похоже на кадр из фильма ужасов, и то, что я потеряла дыхание и речь, спасло младшей дочке жизнь. Окна лоджии были распахнуты, а Аня на вытянутых руках над землей держала кроху и что-то бормотала. Одним прыжком я обхватила и повалила обеих на пол. Аня не издала ни звука, только сидела и дрожала, через минуту тихо и с обидой в голосе заревела Соня. Муж понял все, не глядя и ничего не спрашивая, вызвал «Скорую» и, как я его не отговаривала, полицию. Спустя какое-то время, пока мы мотались между врачами, ездили к стражам законам, выяснилось следующее: наша младшая Сонечка вовсе не была «сурком». Анечка ловко разводила Соне молочные смеси, компоты, переливая в бутылочку и сдабривая приличной дозой феназепама из ампул. Днем меньше, вечером больше, чтобы все выспались - и мама, по словам Ани, в первую очередь, и вся семья. Она такое в кино видела… А вот тот случай на балконе, как выяснилось, был не первым. Аня не знала, как по-тихому избавиться от Сони так, чтобы ее не ругали, и продолжала вынашивать план. Она оставляла ее у магазина, на лавочке у вокзала, пыталась продать цыганам… и еще много чего, что нам с мужем лучше не знать, иначе бы муж просто задушил девочку своими руками. Без меня сходил в органы опеки, там подняли все документы по родителям и родне Анны: и ее отец, и дядя страдали шизофренией. Кстати, именно родная бабушка Ани (она живет в доме сумасшедших, чем болеет, нам не сказали) посоветовала подросшей девочке избавиться от конкурентов на родительскую любовь.

Земля круглая

Несмотря на мои мольбы, органы опеки вернули Аню, но уже не в дом малютки, а в детский дом, откуда она сбежала уже через две недели. К нам. Но муж был непреклонен: Аня представляет опасность для жизни наших родных детей и должна покинуть дом. Через 40 минут приехали из опеки, чтобы отвезти Аню в детский дом. Их вызвал мой муж. Он по-своему любил Аню и не хотел, чтобы она бродяжничала. Через полгода Аня снова сбежала из детского дома. Вероятности, что ее кто-то еще усыновит, было мало: таких взрослых детей почти не брали. Тем более если это было повторное опекунство. Я сразу догадалась, куда девочка поехала, и собралась в деревню, куда Аня угрожала нам уехать жить, когда мы ссорились. У нее там жила какая-то подружка. И оказалась права. На глаза девочки я не показывалась, просто посылала на ее адрес разные посылочки с тем, что мне казалось нужным: едой, одеждой, деньгами. Когда я увидела у дочери округлившийся живот, то отправила крестильный наряд и образ с крестом, витамины для будущих мам… И дала себе слово, что больше не поеду сюда рвать сердце. Да и обстоятельства так сложились, что

/по материалам статьи Людмилы Петрановской - психолога, автора книги "К нам пришел приёмный ребенок"/

Есть такие обывательские представления, что детям в детском учреждении одиноко, грустно и не хватает общения. И вот стоит нам начать ходить туда, мы устроим детям общение, и их жизнь станет более радостной. Когда же люди действительно начинают посещать детский дом, они видят, что проблемы у детей гораздо более глубокие и порой даже пугающие. Кто-то перестает ходить, кто-то продолжает, пытаясь изменить ситуацию, кто-то понимает, что для него единственно возможный выход – хотя бы одного ребенка забрать из этой системы.

В регионах еще можно встретить детские дома, где дети не ухожены, не лечены и так далее. В Москве подобного учреждения не найдешь. Но если мы посмотрим на детей из детских домов, благополучных в материальном плане, то увидим, что они отличаются от «домашних» по восприятию, по реакции на ситуации и так далее.

Понятно, что и детские учреждения могут быть разными: детский дом на 30 детей, откуда дети ходят в обычную школу, отличается от «монстров» на 300 человек.

У детей, попавших в детские дома, есть прошлые травмы, непростой собственный опыт. И вот с этими травмами они попадают не в реабилитирующие, а наоборот, стрессовые условия. Некоторые из этих стрессовых условий:

1. «Диктат безопасности»

За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.

Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые.

2. «Режимная жизнь»

Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате – 6 человек, где в 7 часов утра – обязательный подъем, в 7.30 – зарядка, в 8 часов – обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда – мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.

А дети в таких стрессово–режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли? Все равно следует пойти на общее развлекательное мероприятие. Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще всего не пускают.

Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда – «психологический голод» - когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинают беспрерывно и жадно есть.

Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…

3. Ребенок не может распоряжаться собой в этом жестком распорядке. Он чувствует, что находится в резервации, «за забором».

4. Отсутствие личного пространства и нарушение личных границ.

Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить, постоянно ощущая его, невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.

Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что надо войти, постучавшись.

Понятие о личных границах у ребенка могут появиться, только если он видит, как эти границы соблюдаются. В семье это происходит постепенно.

Сейчас сиротам в обществе уделяют много внимания. Но чаще помощь, которую люди стремятся оказать детским домам, пользы не приносит, а наоборот – нередко развращает. Внешне получается – лоск в детских домах, а внутри – все то же отсутствие личного пространства.

Нет смысла покупать в учреждение ковры и телевизоры, пока там нет туалетов с кабинками.

5. Изоляция детей от социума

Когда говорят, что детей из детских домов нужно вводить в социум, речь чаще идет об одностороннем порядке: сделать так, чтобы дети ходили в обычную школу, в обычные кружки и так далее. Но не только детям нужно выходить, важно, чтоб и социум приходил к ним. Чтобы они могли пригласить в гости одноклассников, чтобы в кружки, которые есть в детском доме могли приходить «домашние» дети из соседних домов, чтобы жители этих домов приглашались на концерты, которые проходят в детском доме.

Да, все это требует от сотрудников лишней ответственности. Но здесь важно расставить приоритеты: ради кого вы работаете – ради детей или начальства?

6. Неумение общаться с деньгами

Многие дети в детских домах до 15 - 16 лет не держали в руках денег и потому не умеют ими распоряжаться. Они не понимают, как устроен бюджет детского дома, с ними не принято это обсуждать. А ведь в семье со старшими детьми подобные вопросы обязательно обсуждаются.

7. Отсутствие свободы выбора и понятия ответственности

В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко или чай, потом спрашивают, какую выбрать в футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.

Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.

Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что они имеют в виду: дети – это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети – просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом – уже не важно?

Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место – «зона», где нет свободы, и нет ответственности.

8. Неверные представления о внешнем мире

Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них – праздник? Когда все носятся с ними, заняты ими. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного – сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…

Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети – ничего не делают, а только путешествуют.

Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее.

Поэтому, если вы берете ребенка домой на «гостевой режим», важно стараться вовлекать его в вашу повседневную жизнь, рассказывать о ней. Полезнее не в кафе ребенка сводить или в цирк, а к себе на работу. Можно обсуждать при нем семейные заботы: кредит, то, что соседи залили и так далее. Чтобы жизнь внешняя не представлялась ему сплошным цирком и Макдоналдсом.

Людмила Петрановская также отмечает, что волонтерам важно изменить тактику в отношениях с руководством детских домов и из таких просителей: «А можно мы поможем детям?» - стать партнерами, общаться на равных. Нужно говорить с ними не только о детях, но и о них самих, о возможных вариантах развития. И умные руководители будут прислушиваться, ведь им важно сохранить учреждение (рабочие места) на фоне того, что детские дома в том виде, в котором они существуют сейчас, обречены – может быть через 10 лет, может быть – через пятнадцать… Но сохранить можно, только реорганизовав, не пытаясь цепляться за старое.