Декрет о национализации женщин. Большевистские декреты о раскрепощении женщин

Мужья – вне очереди

Советские историки не любили вспоминать про декреты об отмене частной собственности на женщин, устные или печатные, появлявшиеся в Совдепии периода гражданской войны то в одной губернии, то другой. Эти вопиющие факты попросту замалчивались, в лучшем случае, циркулировали лишь малотиражной литературе, предназначенной для работников агитпропа. Примером может служить помещенную в сборник «Ленин и ВЧК» телеграмму лидера РКП(б) Симбирским губисполкому и губЧК с требованием разобраться с социализацией женщин в Курмышском уезде. Поводом послужила жалоба, каким-то чудом дошедшая до совнаркома, и сообщавшая о том, что председатель комбеда села Медяны Симбилеевской волости приступил к обобществлению женщин на основании декрета. Тон ленинской телеграммы был крайне агрессивен: «Если подтвердится, арестовать мерзавцев!». Стоит ли удивляться, что власти Симбирска «не нашли подтверждения» факту». Симбирск, где правили комиссары Варейкис, Гимов и обер-чекист Левин, и так уже проштрафился в деле с Курмышом, где всего несколько месяцев назад прогремело народное восстание против большевиков, потопленное в крови (ЧК расстреляла до 1000 жителей древнего города Курмыша и крестьян окрестных волостей). А тут явное неудовольствие главы РСФСР. Как бы то ни было, факт социализации юных дев в курмышской глубинке можно лишь допускать, документов в нашем распоряжении нет. То же и в отношении еще более громкого дела – «Декрета о национализации женщин», выпущенного в конце февраля 1918 года в поволжском губернском городе Саратове. То, что такой документ был расклеен на домах и заборах Саратова, никем не отрицалось и не отрицается. Споры о другом – кто автор декрета. Но все по порядку. В начале марта 1918 года «Известия Саратовского Совета» поместили заметку о разграблении группой бандитов местной чайной и убийстве ее владельца Михаила Уварова. Но спустя несколько дней орган совдепа неожиданно изобразил случившееся в ином свете. Мол, расправу над Уваровым учинили не бандиты, а революционный отряд «Свободной ассоциации анархистов г. Саратова». И убит был не просто хозяин трактира, а злостный контрреволюционер и бывший член «Союза русского народа». Убит, кроме прочего, и за то, что сочинил провокационный и порнографический декрет о социализации женщин.

Декрет появился на заборах и фасадах домов 28 февраля и вызвал волну возмущения саратовцев. Он предписывал, что «с 1 марта 1918 года право частного владения женщиной в возрасте от 17 до 32 лет отменяется». В трехдневный срок каждая молодая особа, подлежащая всенародному использованию, должна явиться в здание местной биржи на Верхнем Базаре, где размещался штаб анархистов. Пункт 9 декрета гласил, что граждане мужского пола имеют право пользоваться одной и той же женщиной не чаще трех раз в неделю по три часа. Для этого необходимо предъявить справку заводского комитета, профсоюза или совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, удостоверяющую, что пользователь принадлежит к рабочему классу. При этом прежние владельцы, то есть мужья, сохраняли право использования женщин вне очереди.

Отметим, что анархисты оставались в начале 1918 года одной из правящих партий – союзников большевиков; они входили в Советы, а значит, тоже были советской властью. О том, что их власть не была номинальной, говорит и то, что сия советская партия расклеивала собственные декреты и могла запросто расстрелять человека без суда и следствия, как это произошло, в частности, с саратовцев Михаилом Уваровым.

Анархия заметает следы

Для содержания национализированных женщин заводился особый фонд. В него полагалось отчислять 2 процента заработка рабочим и по 100 рублей в месяц лицам непролетарского происхождения. Перешедшие в общественную собственность женщины получали ежемесячные выплаты в размере 238 рублей. Родившихся от такого рода контактов детей предполагалось помещать в воспитательные учреждения.

Исполнение декрета было обязательным. Кто отказывался, объявлялись саботажниками и врагами народа. А пункт 8 напрямую указывал, что каждый гражданин, заметивший женщину, уклоняющуюся от декрета, обязан сообщить о ней властям. Буря протестов, прокатившаяся по Саратову и завершившаяся погромом клуба анархистов, видимо, побудила официальные инстанции отмежеваться от авторов чудовищного декрета. Этим, видимо, и объясняется перемена тона в советском официозе, газете «Известия Совета». Впрочем, чудовищным сей образец революционного нормотворчества представляется нормальному человеку, большевикам же, особенно в то время, идея претворения в жизнь марксистского постулата о несостоятельности буржуазной семьи и отмены частной собственности на что только можно, такими не казались.

За что убили Уварова?

Неуклюжа и совсем неубедительна попытка приписать авторство декрета некоему контрреволюционеру и «черносотенцу». Мог ли сочинить такой документ, передающий все нюансы тона и стиля большевистских декретов того времени, какой-то владелец чайной, скорее всего, малограмотный крестьянин? Маловероятно. Просто, когда ура-революционеры осознали, что явно поторопились и, возможно, переборщили с претворением в жизнь марксистской догмы об отмирании буржуазной семьи, они срочно стали искать козла отпущения. Им и стал Михаил Уваров, на которого, по причине его монархического, давно бросали мстительные и кровожадные взгляды самые рьяные борцы за «новый строй». Поспешность, с которой его расстреляли втихую, без суда и следствия, лучше всего указывает, кто и почему желал любой ценой избежать гласности и открытости в этом мутном деле. Истинным авторам декрета потребовалось срочно замести следы, и они это сделали с революционной решимостью. Как бы то ни было, саратовский почин лег на благодатную почву, вызвав многочисленные подражания. Декрет о национализации женщин был перепечатан многими газетами, в частности «Уфимская жизнь» и «Вятский край». В том же русле предполагаемый инцидент в упомянутой выше деревне Медяны Чимбилеевской волости Курмышского уезда (ныне Краснооктябрьский район Нижегородской области). В жалобе, достигшей Москвы, как уже сказано, сообщалось, что местный комитет бедноты приступил к исполнению декрета о социализации женщин. Дело было в феврале 1919 года, на пике военных успехов Белой армии А.В. Колчака, и, видимо, понимая пропагандистское значение факта, Ильич потребовал от Симбирского губисполкома (Курмыш до 1922 года входил в эту губернию, затем был передан в Нижегородскую) арестовать виновных и оповестить население.

Марксизм кубанского разлива

Но саратовский и курмышский факты, требующие дополнительной работы в архивах, в том числе ныне закрытых, не единичны. Вот, к примеру, еще документ – акт расследования о социализации девушек и женщин в городе Екатеринодаре. Следствие, проведенное Особой комиссией А.И. Деникина по расследованию злодеяний большевиков, установило, что весной 1918 года в Екатеринодаре представителями советской власти также был издан декрет о социализации представительниц прекрасного пола от 16 лет. Декрет напечатали «Известия» Совета, на нем красовалась печать штаба «революционных войск Северо-Кавказской республики». Мандаты на социализацию выдавались комиссаром по внутренним делам Бронштейном. Вот образец такого мандата: «Предъявителю сего товарищу Карасеву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ Карасев. Подпись. Печать».

В пользу того, что идея национализации женщин по примеру национализации фабрик и заводов не «фальшивка», сфабрикованная врагами соввласти, и не единичный курьез из романтической фазы революции, говорит и другое. Это сегодня нам кажутся бредовыми и дикими отмена частной собственности на женщин, признание брака и семьи пережитками и формами эксплуатации. В разгар революционной смуты все было иначе. Не будем забывать, что большевики и их союзники, леворадикалы всех мастей, исповедовали марксизм. А в нем постулат о семье как буржуазном пережитке был важной составной частью. Многие видные коммунисты-ленинцы разрабатывали теорию свободной любви как образ жизни освобожденного пролетариата. И мало-помалу теория стала овладевать революционными массами.

Делай, как Коллонтай

Особенно преуспела в такой пропаганде Александра Коллонтай – нарком призрения в правительстве Ленина, а затем заведующая женотделом ЦК РКП(б). В описываемое время она произносила на съездах речи, писала статьи, выпускала брошюры, где яростно нападала на «легальный брак», называя его величайшей нелепостью, и проповедовала разные формы «игры-любви». «Дорогу крылатому Эросу!» – провозглашала неистовая анархо-коммунистка в молодежном журнале «Смена». В выступлениях перед распропагандированной матросской массой ее лозунги были еще откровенней. Коллонтай подражали словом и делом многие другие «валькирии революции» – Лариса Рейснер, перебывавшая в постели многих большевистских сановников от Радека до Раскольникова, Инесса Арманд – любовница Ленина и предшественница Коллонтай на посту главы женотдела ЦК РКП(б)...

Стоит ли удивляться, что, преломляясь в сознании невежественных местечковых комиссаров, анархически настроенных матросов, главарей комбедов, вышедших из маргинальной среды, отпетых уголовников, валом валивших в «чрезвычайки», прочих представителей революционных масс, эти теории принимали самые грубые и ужасные формы. Эксцессы на этой почве, возможно, коробили иных умеренных марксистов из большевистских верхов, считавших, что построение «нового строя» – дело не одного десятилетия.

Но одно дело – теория и совсем другое – реальная жизнь. На фоне вакханалии насилия и произвола, развязанной большевиками после 1917 года, инициативы отдельных местных функционеров соввласти по отмене частной собственности на женщин (прежде всего из интеллигенции и буржуазных классов) выглядят невинными курьезами, теоретическими опытами марксистов уездного или волостного масштаба. Большинство большевиков решало для себя половой вопрос без идейных выкрутас, насилуя беззащитных женщин в «чрезвычайках» и кабинетах исполкомов. Множество таких фактов приводит С.П. Мельгунов в классическом труде «Красный террор в России». Огромное их число содержится в материалах расследования злодеяний большевиков комиссией А.И. Деникина. Сомневаться в подлинности этих свидетельств не приходится. Почитайте людоедские речи, директивы и телеграммы Ленина, Зиновьева, Свердлова, Троцкого, Лациса периода 1918-1919 гг. и у вас исчезнут последние сомнения. Таков был звериный лик большевистской революции.

В первых числах марта 1918 года в Саратове у здания биржи на Верхнем базаре, где помещался клуб анархистов, собралась разъяренная толпа. Преобладали в ней женщины.
Они неистово колотили в закрытую дверь, требовали пустить их в помещение. Со всех сторон неслись негодующие крики: «Ироды!», «Хулиганы! Креста на них нет!»,
«Народное достояние! Ишь, что выдумали, бесстыжие!» . Толпа взломала дверь и, сокрушая все на своем пути, устремилась в клуб. Находившиеся там анархисты еле успели убежать через черный ход.

Что же так взволновало жителей Саратова?

Причиной их возмущения послужил расклеенный на домах и заборах «Декрет об отмене частного владения женщинами», изданный якобы «Свободной ассоциацией анархистов г. Саратова»…
По поводу этого документа в историографии гражданской войны нет единой точки зрения. Одни советские историки категорически отрицают его существование, другие обходят вопрос молчанием или упоминают лишь вскольз.

Что же было на самом деле?

В начале марта 1918 года в газете «Известия Саратовского Совета» появилось сообщение о том, что группа бандитов разграбила чайную Михаила Уварова и убила ее хозяина. Вскоре, 15 марта, газета опубликовала заметку, в которой говорилось, что расправа над Уваровым осуществлена не бандитами, а отрядом анархистов в количестве 20 человек, которому было поручено произвести обыск в чайной и арестовать ее владельца. Члены отряда «по собственному почину» убили Уварова, сочтя «опасным и бесполезным» держать в тюрьме члена » Союза русского народа» и ярого контрреволюционера. В газете отмечалось также, что анархисты выпустили по этому поводу специальную прокламацию. Они заявили, что убийство Уварова — это «акт мести и справедливого протеста» за разгром анархистского клуба и за издание от имени анархистов пасквильного и порнографического «Декрета о социализации женщин».

«Декрет», о котором идет речь, — он был датирован 28 февраля 1918 года — по форме напоминал другие декреты Советской власти. Он включал в себя преамбулу и 19 параграфов. В преамбуле излагались мотивы издания документа: вследствие социального неравенства и законных браков «все лучшие экземпляры прекрасного пола» находятся в собственности буржуазии, чем нарушается «правильное продолжение человеческого рода». Согласно «декрету», с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет (кроме имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются «достоянием (собственностью) народа». «Декрет» определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «заведомо отчужденных женщин», говорилось в документе, будет осуществляться саратовским клубом анархистов. Мужчины имели право пользоваться одной женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного Совета о принадлежности к «трудовой семье». Забывшим мужем сохранялся внеочередной доступ к своей жене; в случае противодействия его лишали права на пользование женщиной.

Каждый «трудовой член», желающий пользоваться «экземпляром народного достояния», обязан был отчислять от своего заработка 9 процентов, а мужчина, не принадлежащий к «трудовой семье», — 100 рублей в месяц, что составляло от 2 до 40 процентов среднемесячной заработной платы рабочего. Из этих отчислений создавался фонд «Народного поколения», за счет которого выплачивались вспомоществование национализированным женщинам в размере 232 рублей, пособие забеременевшим, содержание на родившихся у них детей (их предполагалось воспитывать до 17 лет в приютах «Народные ясли»), а также пенсии женщинам, потерявшим здоровье.

«Декрет об отмене частного владения женщинами» был фальшивкой, сфабрикованной владельцем саратовской чайной Михаилом Уваровым. Какую цель преследовал Уваров, сочиняя свой «декрет»? Хотел ли он высмеять нигилизм анархистов в вопросах семьи и брака или же сознательно пытался восстановить против них широкие слои населения? К сожалению, это выяснить уже невозможно.

Убийством Уварова, однако, история с «декретом» не закончилась. Напротив, oна только начиналась. С необычайной быстротой пасквиль стал распространяться по стране. Весной 1918 года он был перепечатан многими буржуазными и мелкобуржуазными газетами. Одни редакторы публиковали его как курьезный документ с целью повеселить читателей; другие — с целью дискредитировать анархистов, а через них — Советскую власть (анархисты участвовали тогда вместе с большевиками в работе Советов).

Публикации такого рода вызвали широкий общественный резонанс. Так, в Вятке правый эсер Виноградов, переписав текст «декрета» из газеты «Уфимская жизнь», напечатал его под названием «Бессмертный документ» в газете «Вятский край». 18 апреля Вятский губисполком постановил закрыть газету, а всех лиц, причастных к этой публикации, предать суду революционного трибунала. В тот же день вопрос обсуждался на губернском съезде Советов. Представители всех партий , стоявших на советской платформе, — большевики, левые эсеры, максималисты, анархисты — резко осудили публикацию пасквиля, посчитали, что она имеет своей целью натравить темные, несознательные массы населения против Советской власти. Вместе с тем съезд Советов отменил решение губисполкома о закрытии газеты, признав его преждевременным и чересчур суровым, обязал губисполком сделать предупреждение редактору.

В конце апреля — первой половине мая на почве разрухи и нехватки продовольствия сильно обострилась обстановка в стране. Во многих городах происходили волнения рабочих и служащих, «голодные» бунты. Публикация в газетах «декрета» о национализации женщин еще более усиливала политическую напряженность. Советское государство стало принимать более жестокие меры по отношению к газетам, публиковавшим «декрет».

Однако процесс распространения «декрета» вышел из-под контроля властей. Начали появляться различные его варианты. Так, «декрет», распространявшийся во Владимире, вводил национализацию женщин с 18-летнего возраста: «Всякая девица, достигшая 18 лет и не вышедшая замуж, обязана под страхом наказания зарегистрироваться в бюро свободной любви. Зарегистрированной предоставляется право выбора мужчины в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители-супруги…»

Кое-где на местах, в глухих деревнях чересчур ретивые и невежественные должностные лица принимали фальшивый «декрет» за подлинный и в пылу «революционного» усердия готовы были осуществлять его. Реакция официальных властей была резко отрицательной. В феврале 1919 года В. И. Ленин получил жалобу Кумысникова, Байманова, Рахимовой на комбед деревни Медяны Чимбелевской волости, Курмышевского уезда. Они писали, что комбед распоряжается судьбой молодых женщин, «отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла».

Ленин сразу же направил телеграмму Симбирскому губисполкому и губернской ЧК: «Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение» . (В. И. Ленин и ВЧК, 1987. с. 121 — 122).

Выполняя распоряжение председателя Совнаркома, Симбирская губчека провела расследование по жалобе. Было установлено, что национализация женщин в Медянах не вводилась, о чем председатель Ч К телеграфировал 10 марта 1919 года Ленину. Через две недели председатель Симбирского губисполкома Гимов в телеграмме на имя Ленина подтвердил сообщение губчека и дополнительно доложил, что «Кумысников и Байманов проживают в Петрограде, личность Рахимовой в Медянах никому не известна» (там же, с. 122).

В годы гражданской войны «Декрет об отмене частного владения женщинами» взяли на вооружение белогвардейцы. Приписав авторство этого документа большевикам, они начали широко использовать его в агитации против Советской власти. (Любопытная деталь — при аресте в январе 1920 года Колчака у него в кармане мундира обнаружили текст этого «декрета»!).

Миф о введении большевиками национализации женщин распространялся противниками нового строя и позже. Его отголоски мы встречаем в период коллективизации, когда ходили слухи о том, что крестьяне, вступающие в колхоз, «будут спать под одним общим одеялом».

«Декрет об отмене частного владения женщинами» получил широкую известность и за рубежом. В сознание западного обывателя усиленно внедрялся стереотип большевиков — разрушителей семьи и брака, сторонников национализации женщин. Даже некоторые видные буржуазные политические и общественные деятели верили этим домыслам. В феврале-марте 1919 года в «овермэнской» комиссии сената США во время слушания о положении дел в России произошел примечательный диалог между членом комиссии сенатором Кингом и прибывшим из Советской России американцем Саймонсом:

«Кинг: Мне пришлось видеть оригинальный русский текст и перевод на английский язык некоторых советских декретов. Они фактически уничтожают брак и вводят так называемую свободную любовь. Известно ли вам что-нибудь по этому поводу?

Саймонс: Их программу вы найдете в Коммунистическом манифесте Маркса и Энгельса. До нашего отъезда из Петрограда они, если верить отчетам газет, уже установили весьма определенное положение, регулирующее так называемую социализацию женщин.

Кинг: Итак, говоря прямо, большевистские красноармейцы и самцы-большевики похищают, насилуют и растлевают женщин сколько хотят?

Саймонс: Конечно, они это делают».

Диалог полностью вошел в официальный отчет сенатской комиссии, опубликованный в 1919 году.

Свыше семидесяти лет прошло с того времени, когда владелец чайной в Саратове Михаил Уваров предпринял оказавшуюся для него роковой попытку дискредитировать анархистов. Давно улеглись страсти вокруг придуманного им «декрета». Ныне никто уже не верит в досужие вымыслы о национализации большевиками женщин. «Декрет об отмене частного владения женщинами» является теперь не более чем историческим курьезом.

Алексей Велидов, доктор исторических наук, профессор.

«Московские новости». № 8. 1990 г.

От себя хочу добавить, что мистификации, несмотря на их очевидность, порой живут очень долго...

Кто напал на Грузию 08.08.08 ?

Кто расстерял польских офицеров под Катынью?

Что за вопрос - конечно Россия!

Кто одалел фашизм в 1945 ?

Что за вопрос - конечно... США!

Уважаемые и не очень, соратники и напротив - будьте осторожны со словом. Не размахивайте им как катаной в толпе. Не превращайтесь в Михаила Уварова из саратовской чайной.

Помните что сказал поэт: В конце пути придется расчитаться...

Анархисты, как известно, по определению являются противниками любых форм подавления человеческой свободы. Они не признают не только государственных, но и общественных институтов. В дореволюционное время брак представлялся русским анархистом формой ограничения прав и свобод женщины в патриархальном обществе. Поэтому некоторые вольнодумцы, вслед за европейскими мыслителями, представляли будущее, в котором исчезнет традиционная семья, а жены станут общими.

Пережиток прошлого

Мнения анархистов по вопросу взаимоотношений полов не были однозначными. Если одни из них ратовали за свободную любовь, то другие считали принуждение женщин к разврату еще одной формой их сексуальной эксплуатации, не менее ужасной.

Например, Михаил Бакунин (1814-1876 гг.) в своих философских трудах писал, что на смену государству должны прийти самоуправляющиеся общины равноправных людей. И среди них не может быть никакого принуждения или зависимости одного человека от другого.

Анархисты полагали, что в светлом будущем сексуальные потребности любого индивида будут удовлетворяться свободно. Они называли брак пережитком прошлого, мечтая освободить женщин от семейного гнета. Многие мыслители считали супружество формой узаконенной проституции, поскольку представительницы прекрасного пола вынуждены жить со своими мужьями из социально-экономических соображений, не имея другой возможности прокормить себя и своих детей. Большинство философов-вольнодумцев дореволюционной России ратовали за свободную любовь.

Так, Вениамин Проппер, использовавший псевдоним Виконт О., в своей брошюре «Анархический индивидуализм» (1906 г.) назвал семью «странным сочетанием вьючного животного с рабыней-наложницей». Он призвал не делать святыни из половых отношений мужчины и женщины, при этом отрицая и церковный, и гражданский брак.

Основатели пананархизма – братья Аба (Абба) и Вольф (Владимир) Гордины – тоже отмечали, что в начале ХХ века женщины являются «рабынями, самками, орудиями производства и предметами потребления». Выступая за освобождение представительниц прекрасного пола от домашней тирании, признание их гражданских прав, братья-вольнодумцы все же отвергали идею свободной любви. Они полагали, что личность, сознающая себя по-настоящему независимой, сможет сама решать, как ей жить. И с кем.

Другой известный анархист Аполлон Карелин (1863-1926 гг.) считал, что освободить женщину от необходимости вступать в брак можно социально-экономическими методами. Он ратовал за наделение представительниц прекрасного пола земельными участками, как средствами производства. Хозяйка собственный сельхозугодий, по мнению анархиста, уже не будет зависеть от мужчины. А значит, и семья ей не понадобится.

Дворец любви коммунаров

Не успела совершиться Октябрьская революция 1917 года, как многие анархисты поспешили реализовывать на практике идею об «общих женах». Они заявили, что вслед за уничтожением царского самодержавия должен быть упразднен и устаревший институт брака.

На волне подобных настроений в Москве был издан «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин». Этот любопытный документ расклеили на заборах и домах столицы, вызвав живой интерес среди пролетариев.

Автором данного документа оказался предприимчивый владелец мануфактурной лавки Мартын Хватов. Осталось неизвестным, действительно ли он имел отношение к столичному комитету анархистов, как сам заявлял. В любом случае, этот человек реально сделал нескольких женщин общественной собственностью.

Свой дом, который находился в Сокольниках, Мартын Хватов объявил Дворцом любви коммунаров. Ни больше, ни меньше. А по сути, это был вертеп. С мужчин, желающих провести время с обитательницами дома, предприимчивый лавочник брал деньги. Очевидно, недостатка в «свободных женщинах» анархист не испытывал: многим представительницам прекрасного пола в революционной суматохе было просто некуда идти.

Суд над Хватовым состоялся в июне 1918 года. Его оправдали, ведь за поборника прогрессивных идей вступилась член ЦК РКП (б) Александра Коллонтай (1872-1952 гг.) Она при любой возможности отстаивала свободную любовь между мужчиной и женщиной. А вот Дворец любви коммунаров у подсудимого конфисковали, как и деньги, полученные в результате сутенерства под эгидой анархии.

На следующий день Хватова убили в его лавке. Ответственность за это преступление взяла на себя группа анархистов, не согласных с его взглядами на сексуальные отношения. Эти люди даже выпустили прокламацию, в которой попытались разъяснить соотечественникам, что считают «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин» порнографическим пасквилем, порочащим идеи анархизма.

Национализация женщин

Впрочем, у Хватова по всей России нашлось множество единомышленников. Так, 28 февраля 1918 года в Саратове был опубликован «Декрет о социализации женщин». По сути, он во многом повторял аналогичный московский документ. Разве что освобождал от сексуальной повинности дам, имеющих пятерых и более детей.

Автором декрета, который по своей форме напоминал все остальные указы новой власти, оказался владелец саратовской чайной (учреждение общепита) Михаил Уваров. И он также издал свой документ от имени местных анархистов.

Однако провинциальные жители Поволжья оказались людьми менее терпимыми к подобным вольностям, чем столичные обыватели. Местные мужчины заволновались об участи своих дочерей, сестер и жен. Уже в начале марта 1918 года отряд из 20 анархистов разгромил чайную Уварова, а сам хозяин был убит. Саратовские активисты сочли его провокатором, пытавшимся дискредитировать анархистов в народе.

Тем временем, «Декрет о социализации женщин» был перепечатан многими изданиями, в том числе газетами: «Уфимская жизнь», «Вятский край», «Владимирские вести». Например, во Владимире объявили о национализации девушек, начиная с 18-летнего возраста. Под страхом наказания всех незамужних женщин обязали зарегистрироваться. Причем, ведать их личной жизнью должно было так называемое «бюро свободной любви».

Советская власть, надо отдать ей должное, пыталась прекратить это безобразие. Но сначала белогвардейцы, а затем и противники коллективизации использовали возникшие в народе слухи, чтобы дискредитировать коммунистов. Например, крестьян пугали, что в колхозе все жены будут общими.

Вот так идеи анархистов о свободной любви и отмене института брака были окончательно погребены суровой правдой жизни. Сами граждане нашей страны отвергли концепцию «общих жен». Оказалось, что люди готовы смириться с закрытием церквей, сменой традиционного уклада хозяйствования, многочисленными лишениями, но для них незыблемо представление о семье как о важнейшей ценности в жизни каждого человека.

Публикации, 09:39 26.06.2018

Социализация женщин России. Правовые расследования РАПСИ

Контекст

Одной из причин успеха большевиков может считаться их внимание к женскому вопросу. Первые же указы после захвата ими власти были посвящены достижению гендерного равенства в политических, трудовых и социально-экономических правах. О специфике первого социалистического эксперимента по кардинальному изменению общественно-правового положения женщин в стране рассказывает в четырнадцатом эпизоде своего расследования кандидат исторических наук, депутат Госдумы первого созыва Александр Минжуренко.

С приходом к власти в России партии большевиков произошла радикальная смена почти всех правовых и социально-политических доктрин, векторов развития государства и права.

Однако можно утверждать, что в части разрешения «женского вопроса» в новом государстве «рабочих и крестьян» наблюдалась известная преемственность прежнего курса. Лидеры правящей партии выступали с максималистских позиций в деле реализации демократических лозунгов. Они заявляли, что абсолютное уравнение в правах всех слоев населения является одной из наиболее приоритетных задач в построении коммунистического общества.

Обращает на себя внимание то, что даже в одностраничном первом декрете Советской власти об образовании правительства оказались не забыты женские организации. «Заведывание отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной съездом программы, в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих».

Уже в первый месяц своего существования Совнарком своим декретом установил восьмичасовой рабочий день и ограничил сверхурочные работы. Отныне не разрешалось привлекать женщин к ночным и подземным работам. В положении об установлении минимума заработной платы особо уточнялось, что речь идет о размере оплаты «взрослому рабочему без различия пола».

Немного позднее, в декабре 1917 года, Совнарком и Всероссийский Центральный исполнительный комитет (ВЦИК) своими декретами отрегулировали брачно-семейные отношения между мужчинами и женщинами. Декреты о браке и разводе, как писал В. Ленин, «уничтожили особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку». Мужу и жене были предоставлены во всех отношениях равные права.

Первыми советскими законами признавалась общность имущества, нажитого в браке. Это обеспечило материальные интересы женщины и закрепило ее равноправие в семье. В декабре 1917 года ВЦИК принял декрет о страховании на случай болезни. Законом устанавливались пособия по беременности, выплачиваемые в течение восьми недель до и восьми недель после родов в размере полного заработка работницы.

Всеми этими документами, как полагали руководители советского государства, было полностью закреплено равноправие женщин с мужчинами, а потому в дальнейших декретах и решениях новой власти якобы уже не требовались особые оговорки о правах женщин.

Так, в первой советской Конституции 1918 года положение и права женщин отдельно не оговаривается, поскольку подразумевается, что на женщин полностью распространяются все права, предоставленные представителям «трудящихся классов» страны.

В статье 13 об избирательных правах граждан республики говорится: «Правом избирать и быть избранными в Советы пользуются, независимо от вероисповедания, национальности, оседлости и т.п., следующие обоего пола граждане Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, коим ко дню выборов исполнилось восемнадцать лет…»

Теперь дискриминации подвергались не женщины, а те, кто «использовал наемный труд» и жил на «нетрудовые доходы». В это число, разумеется, попадали и женщины — представители прежних имущих классов.

Указанные декреты и резолюции были во многом декларативными и лозунговыми. В бурные месяцы революции они исполняли роль идеологических агитационных инструментов. Но многие положения этих документов уже реализовывались и на практике. Это видно по возрастающему числу делегаток различных съездов, конференций и подобных форумов, хотя абсолютное число представителей женщин, как правило, было невелико. Видно также и по появившимся женщинам в составе выборных Советов и в других советских органах.

Однако, участие женщин в общественной и политической жизни все еще оставалось незначительным. Удельный вес депутаток в Советах был крайне низок. И женские организации, очень оживившиеся после октября 1917 года, поднимали вопросы о том, чтобы предоставленные и декларированные права женщин активнее реализовывались во всех сферах жизни. Речь прежде всего шла об их массовом привлечении к общественной деятельности.

И руководители большевистской партии шли навстречу пожеланиям активисток женского движения. Правда, они рассматривали эти вопросы под своим углом зрения. Под достижением равенства большевики понимали «скорейшее коммунистическое воспитание женщин» и привлечение их в свои партийные ряды. Только после этого они готовы были выдвигать женщин на государственные посты.

Во исполнение подобных установок в октябре 1919 года для политического просвещения женщин в партийных организациях были созданы «Комиссии по агитации среди работниц», которые впоследствии были реорганизованы в «отделы по работе среди женщин», получившие сокращенное название — женотделы.

В этом же «просвещенческом» ряду стоит и декрет 1919 года о ликвидации безграмотности среди населения РСФСР. Его тоже справедливо считают «женским» по направленности, так как уровень грамотности женщин был значительно ниже, чем мужчин, и именно они составляли большинство на занятиях на курсах по ликбезу.

Говоря о решении женского вопроса в первые годы Советской власти, невозможно не упомянуть имя Александры Коллонтай — первой в истории женщины-министра и второй в истории женщины в статусе посла.

Коллонтай была инициатором создания и заведующей (с 1920) женотделом ЦК РКП(б). Она была видным политическим деятелем и бесспорным лидером борьбы за равноправие женщин. Правда, она сама резко выступала против «буржуазных феминисток» и против существования отдельных женских организаций, женских журналов и т.п.

Советские женщины, на взгляд Коллонтай, получив равные права в Советском государстве, должны были не обособляться, а включаться на равных в общие организации с мужчинами в борьбе за мировую революцию. К традиционному институту семьи Коллонтай вообще относилась крайне скептически, полагая, что женщины должны служить интересам класса, а не обособленной ячейке общества. Она сама так и поступила, оставив семью, сына, мужа и занявшись всецело революционной работой

Помимо достижения гендерного равенства в основных сферах жизнедеятельности, социалистические реформы разрешены в пользу женщин и специфические правовые моменты, касающиеся межполовых отношений. Так, закон о гражданском браке позволял женщине сохранять девичью фамилию, декларировалось право на аборт. Мужчина, женившийся на женщине с детьми, должен был принять на себя обязанности отцовства. Был максимально упрощен процесс развода, который мог осуществиться путем отправки почтовой открытки в адрес загса любым из супругов.

Однако все эти свободы и установленная обязанность женщин работать отныне на «социалистическом производстве» привели к такой «социализации» российских женщин, что институт традиционной семьи пошатнулся. В частности, это повлекло за собой резкое снижение рождаемости в стране. Возник вопрос о контрмерах.

Многие декреты советской власти изумляют своей дурью, а другие - жестокостью, изуверством и ненужной беспощадностью. Коммунисты опубликовали их в Кронштадте, Пулкове, Луге, Владимире, Саратове. Сегодня вы нигде не встретите упоминание об этих декретах в истории советской власти. Вот два исторических документа, в силу которых советская власть и коммунисты собирались отменить не только частную собственность, но и семью, как первичную ячейку буржуазного быта.

1. С 1 марта 1918 года в городе Владимире отменяется частное право на владение женщинами (брак отменен, как предрассудок старого капиталистического строя). Все женщины объявляются независимыми и свободными. Каждой девушке, не достигшей 18 лет, гарантируется полная неприкосновенность ее личности. "Комитет бдительности" и "Бюро свободной любви".
2. Каждый, кто оскорбит девушку бранным словом или попытается ее изнасиловать, будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
3. Каждый изнасиловавший девушку, не достигшую 18 лет, будет рассматриваться как государственный преступник и будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
4. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста, объявляется собственностью республики. Она обязана быть зарегистрирована в "Бюро свободной любви" при "Комитете бдительности" и иметь право выбирать себе среди мужчин от 19 лет до 50 временного сожителя-товарища.
Примечание. Согласия мужчины при этом не требуется. Мужчина, на которого пал выбор, не имеет права заявлять протест. Точно так же это право предоставляется и мужчинам при выборе среди девиц, достигших 18-летнего возраста.
5. Право выбора временного сожителя предоставляется один раз в месяц. "Бюро свободной любви" при этом пользуется автономией.
6. Все дети, рожденные от этих союзов, объявляются собственностью республики и передаются роженицами (матерями) в советские ясли, а по достижении 5 лет в детские "дома-коммуны". Во всех этих заведениях все дети содержатся и воспитываются за общественный счет.
Примечание. Таким образом, все дети, освобожденные от предрассудков семьи, получают хорошее образование и воспитание. Из них вырастет новое здоровое поколение борцов за "мировую революцию".

Далее приводится декрет Саратовского совдепа, который имеет некоторые разночтения с Владимирским, но, в общем, аналогичен ему. Эти декреты местных совдепов вводились пробно и в случае их провалов ответственность за них несли местные совдепы, а не Совнарком. Но такие декреты грозили взрывом негодования населения, и коммунисты побоялись попробовать их осуществить.
Когда вышел такой декрет в Саратове, после его обнародования тысячи жителей города, прихватив с собой дочерей и жен, устремились в Тамбов, который не признавал советской власти, управляемый Временным исполнительным комитетом и городской управой. Таким образом, Тамбов в это время увеличился в населении почти вдвое. Однако город всем дал приют, так же как и во время нашествия Наполеона в 1812 году. Все саратовские беженцы были размещены в гостиницах и по домам горожан, где им был оказан хороший прием и где они были окружены заботой.

Декрет Саратовского губернского совета народных комиссаров
об отмене частного владения женщинами

Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуев, империалистов, и такою собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Поэтому Саратовский губернский совет народных комиссаров, с одобрения Исполнительного комитета Губернского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
Примечание. Возраст женщин определяется метрическими выписями, паспортом. А в случае отсутствия этих документов - квартальными комитетами или старостами по наружному виду и свидетельским показаниям.
2. Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
Примечание. В случае противодействия бывшего мужа в проведении сего декрета в жизнь он лишается права предоставляемого ему настоящей статьей.
4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.
5. Распределение заведывания отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности...
6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже.
7. Каждый член трудового коллектива обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
8. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен предоставить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу.
9. Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии ежемесячного взноса, указанного в п. 7 в фонд 1000 руб.
10. Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают из фонда народного поколения вспомоществование в размере 280 руб. в месяц.
11. Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течение 4-х месяцев (3 месяца до и один после родов).
12. Рождаемые младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
13. А при рождении двойни родительнице дается награда в 200 руб.
16. Виновные в распространении венерических болезней будут привлекаться к законной ответственности по суду революционного времени.
Совету поручается вносить улучшения и проводить усовершенствования по данному декрету.

Инициаторами были члены Совнаркома и ЦК РКП(б) Коллонтай и фиктивная жена Ленина Крупская. Опубликование этих декретов встретило большое сопротивление всего народа. Ленин по этому поводу тогда сказал, что это преждевременно и на данном этапе революции может ей сослужить плохую службу. Декрет, готовый к его подписи, был отложен на потом, до более благоприятного времени.

Метки: